Реальность мифов - Владимир Фромер Страница 13

— Будешь командовать бригадой Гивати, — сказали ему в штабе Хаганы. Саде согласился беспрекословно. Но как раз в это время он опубликовал в еженедельнике Рабочей партии статью, критикующую новое руководство Еврейского агентства.

Этого Бен-Гурион вынести не мог. Он отменил назначение Саде и даже настаивал на его отчислении из армии.

«Я или он, — заявил Бен-Гурион руководству ишува. — Выбирайте».

С большим трудом удалось Исраэлю Галили добиться назначения лучшего военного стратега советником Бен-Гуриона по проблемам безопасности. Должность эта оказалась пустым звуком. Бен-Гурион не нуждался в советниках.

* * *

29 ноября 1947 года ООН приняла резолюцию о создании государства Израиль. Началась Война за независимость. Отбросив самолюбие, Саде явился к Бен-Гуриону и попросил у него хоть какую-нибудь должность. Старику было в тот момент не до личных счетов, и он назначил Саде командующим бронетанковыми силами, которых тогда не было и в помине.

Саде засел за книги, журналы, прочитал все, что можно было найти о войне в пустыне. На основе разрозненных скудных данных он создал чертежи, по которым на израильских кустарных фабриках сварганили первые броневики. Брали джип, ставили на него башню, сваренную из кусков листового железа, помещали внутри два пулемета — и готово. Позднее удалось приобрести несколько бронетранспортеров в Чехословакии и с десяток давно отслуживших свой век танков — во Франции.

Еще труднее было с командирами. Ни в английской, ни в американской армии евреи не служили в бронетанковых частях. Но из Советского Союза как раз в это время прибыли несколько танкистов, воевавших на фронтах Отечественной войны.

Одним из них был Рафаэль Батус. Выпускник Ленинградского бронетанкового училища, он в 28 лет был уже майором и командовал танковым батальоном в сражении под Курском. Саде сразу подключил его к созданию бронетанковых войск.

В своих воспоминаниях Батус писал: «Вскоре после моего приезда Ицхак Саде пригласил меня в одно из тель-авивских кафе. Мы с трудом разместились за небольшим круглым столиком: Ицхак Саде, Игал Алон, Дан Ланер и я. Сначала нам мешал языковой барьер. Но Саде говорил со мной по-русски и был очень сердечен. Это был сильный, упрямый, веселый человек.

— Феликс, — твердил он, — в современной войне не обойтись без танков. К счастью, кое-что у нас уже есть. Ты в них влюбишься. Настоящие красавцы.

— Ицхак, я хочу их видеть.

— Тогда поехали.

Минут через десять мы были в тель-авивском порту. Саде открыл огромный замок, висящий на одном из ангаров.

Я и сейчас затрудняюсь описать то, что увидел. Все-таки я командовал „тридцатьчетверочками“, лучшими танками Второй мировой войны. Теперь же очутился в допотопном музее военной техники.

— Где же танки? — спросил я тихо.

— Да вот же они, — закричал Ицхак, взмахивая рукой с королевским величием. — Смотри. У нас есть танки!

Было в нем что-то детское. Наивное. Мне оставалось лишь скрыть свое разочарование, чтобы не огорчать его.

Потом я понял, что вера, воображение, фантазия и упорство этого человека творят чудеса. В моей жизни были два командира, которых я обожал. Один из них — советский генерал, второй — Ицхак Саде.

Он называл меня Феликсом. Лишь после его смерти я сменил имя на Рафаэль».

Бронетанковые силы были созданы. Вначале пять батальонов бронетранспортеров, броневиков и танков. Потом все танки были собраны в один бронированный кулак, получивший название «Восьмая танковая бригада». Командование над ней принял Ицхак Саде.

В 58 лет он получил звание генерал-майора армии обороны Израиля. Тогда и появился бронированный вагон, приваренный к джипу, передвижной штаб командующего бронетанковыми силами.

Старые, никуда не годные танки, вызывавшие смех специалистов, прошли славный путь до Эйлата и Абу-Агейлы на юге и до реки Литани на севере.

В ноябре 1948 года бойцы бригад Негев и Гивати семь раз пытались захватить укрепленный пункт иракской жандармерии в Негбе. Семь раз они были отбиты с тяжелыми потерями. Тогда на поле боя появился Ицхак Саде и одной-единственной танковой атакой, почти без потерь, выбил противника.

В ходе Войны за независимость старейший командир израильской армии Ицхак Саде командовал важнейшими операциями. Его танки разбили армию Каукаджи и проложили путь через Негев к Эйлату.

Вспоминает Батус:

«Он был генератором идей. Мог проснуться утром, подать идею, а к вечеру она уже выполнялась. После взятия Беэр-Шевы мы должны были добраться до Удж-эль-Хафира. Наш штаб собрался в здании беэр-шевской полиции: Ицхак Саде, Игал Алон, Ицхак Рабин и я. Единственное шоссе, ведущее в глубь Негева, было надежно блокировано египетской моторизованной бригадой. Мы обсуждали варианты, спорили. Ицхак Саде молчал. Вдруг бросил:

— Пройдем через Халсу.

— Да ты что, Ицхак, — изумились мы, — туда нет дорог. Это же пустыня.

Саде усмехнулся:

— А как прошел Алленби?

— Алленби шел на гусеницах, а у нас колеса, — рассудительно сказал Игал Алон.

— Подумаешь, — пожал плечами Саде, — Феликс (т. е. я) воевал на снегу. Снег и песок почти то же самое. Феликс возьмет самолет и осмотрит дорогу.

Так и сделал. Сверху увидел, что дорога хоть и очень трудная, но, в принципе, проходимая.

Мы снова собрались. Я предложил перекрыть труднопроходимые места железными сетками.

— Молоток, Феликс, — восхитился Саде. — Башка у парня варит.

Мы прошли. И так было всегда. Саде подавал идею, а мы ее развивали и выполняли. Часто он говорил, что лучше литр пота, чем капля крови.

Мы все мыслили привычными стандартами, и лишь он ломал установившийся стереотип мышления. Выдвигал идеи, которые, несмотря на всю свою фантастичность, выдерживали проверку жизнью».

Ицхак Саде обожал поэзию, а Натана Альтермана ставил выше других поэтов. Альтерман тоже его любил, считал мистической личностью. Они часто встречались в кафе «Маор» на улице Алленби. Вместе обедали, выпивали. Иногда следовало продолжение, и они, не расставаясь до утра, приканчивали несколько бутылок. Саде часто брал Альтермана с собой в армию, но всегда заботился, чтобы во время сражений он находился в тылу.

— Национальный поэт, — заявил Саде, — не может протирать брюки в тель-авивских кафе, когда решается судьба его народа.

— Брось, Ицхак, — усмехнулся Альтерман, — ты держишь меня при себе, чтобы было с кем выпить и потрепаться после боя.

* * *

После войны Бен-Гурион поторопился удалить Саде из армии. Он был первым генералом, отправленным в отставку. Даже в запасе не получил никакой должности.

— В нашей армии не будет шестидесятилетних генералов, — сказал Бен-Гурион.