Далекий след императора - Юрий Торубаров Страница 13

— А! Василий! — воскликнул он, — входи, входи.

Когда тот подошёл, Иван Данилович поспешил ему сообщить, что он всё же был в церкви. Чувствовалось, как он гордился своим поступком. Кочева улыбнулся. Он вспомнил и того Калиту, который мчался по дремучему лесу, порой пробираясь по пояс в снегу, отыскивая место для строительства таинственного дворца. «Да, — вздохнул он, подумав про себя, — что с нами делает время!».

Поговорив о наступившем празднике, Кочева рассказал Ивану Даниловичу о случившемся. Чело князя помрачнело.

— Вот что, Кочева: пусть князь едет на берег Клязьмы. Там, где впадает Нерехта, я даю ему землю. Пусть он там строит свои Пожары. А Семёну скажи, чтобы зашёл ко мне. Засиделся княжич, — в раздумье произнёс Калита, — пусть-ка проветрится до Орды. Он ещё с ханом не встречался. У меня в Орде, ты знаешь, весьма тёплые отношения с ханом. Хочу, чтобы княжич сохранил их.

Семён шёл к отцу в несколько расстроенных чувствах. Как-то многозначительно посмотрел на него боярин, передав просьбу отца. «Что могло случиться?» — думал он всю дорогу от своих хором до отцовских.

— Слушаю, великий князь! — сын вошёл без стука.

Отец заворочался в постели и приподнялся на подушке.

— Садись! — показал он рукой на ослон, стоявший у одра.

Тот послушно сел. Отец посмотрел на его удлинённое, как у матери, лицо, на его по-девичьи, дугой, взметнувшиеся брови, чисто выбритые щёки, аккуратную бородку, усы. «А что, хорош», — про себя подумал Калита.

— Я тебя вот зачем позвал, князь...

Он так и назвал его: князь. Сделав ударение на этом слове. Вначале сын не понял отца, но по мере того, как он начал говорить, всё прояснилось.

— ...князь — это правитель. А правитель всегда должен руководствоваться не чувствами, а головой. Так жизнь устроена, что ты придёшь на моё место. Ты думаешь, у тебя будет мало явных врагов? Думаешь, не захочет стать великим Константин? Хотя мы живём с ним в дружбе, и он мне обязан своим княжением. Или же другой Константин — Суздальский? Так зачем тебе множить ещё внутренних врагов. Ты пошто обидел князя Пожарского? — отец посмотрел на сына суровым взглядом. — Я тебе расскажу о нём, о его нелёгкой судьбе. Только дай слово: всё, что узнаешь, умрёт в тебе.

Сын кивнул головой. Отец ещё раз испытующе посмотрел на Семёна. На какое-то время задумался. Наверное, на память пришло то событие, которое было связано с женитьбой Семёна на княжне Августе Гедиминовне, дочери самого великого Гедимина. Сын вначале упрямился. А для чего это было сделано? Да, для Московии. Такова судьба каждого князя, который хочет, чтобы на его земле было спокойно, а его страна могущественна. Надо жить в дружбе с сильными, но для этого надо быть самому сильным. Кстати, сноха оказалась весьма приятной женщиной. И, похоже, Семёну она нравилась. Но вот этот его поступок? Баловство? Избыток мужской силы? И Калита перешёл к истории обиженного сыном князя.

— ... Так вот, ты теперь знаешь, кто такой Пожарский. И не след тебе его обижать Я дал ему земли. Пусть едет, обустраивается. Ну, сын, — теперь отец назвал его сыном, как бы говоря, что он самый дорогой ему человек, — тебе надлежит поехать в Орду. Жаль, не стало Чанибека, — при этих словах Калита посмотрел на сына, — Чанибека убил его сын, Бердибек.

Но Семён выдержал отцовский взгляд. Это успокоило отца. Он понял, что его сын не способен к такой подлости. Потом продолжил:

— Ты Бердибека знаешь, но учти, тогда он был царевич, теперь хан. Это большая разница. Отдай ему соответствующие почести.

Сын понимающе кивнул.

— А теперь прощевай. Бог даст, свидимся. А если уж нет... то прости, что не так.

Они обнялись.

Под вечер, когда Пожарские садились вечерить, в ворота кто-то постучал.

— Поди узнай! — приказал князь служке.

Тот вернулся запыхавшийся и с порога почти крикнул:

— Княжич Семён.

— Княжич Семён? — переспросил глава семейства, переглядываясь с Дарьей.

Той стало даже не по себе.

— Так проси его, чего стоишь! — внезапно рявкнул князь.

Княжич вошёл лёгкой, гибкой походкой. Был худощав, строен. Князь поднялся навстречу.

— Прошу к столу, княжич. Мы тут как раз вечерим, — добавил он.

— С радостью принимаю, — приложив руку к груди и склонив голову, произнёс он.

— Эй! — повернувшись к двери, крикнул Андрей.

Тотчас на пороге показался служка:

— Кравчиго ко мне. Да бегом!

Кравчий, с лысым черепом и глазами навыкат, появился так быстро, словно ожидал за дверью.

— Слушаю, князь!

— Угости гостя на славу!

Гость с налитым кубком заморского вина поднялся:

— Дозволь, князь, — проговорив, он посмотрел на Андрея.

Князь кивнул.

— Я пришёл повиниться за свой недостойный поступок. Тебе, княжна, — он впервые посмотрел на неё, — приношу своё извинение. не гневайся на меня, не карай. Тебе, князь, — он повернулся к нему, — скажу, бес попутал. Простите. Но... от чистого сердца скажу, завитую я тебе, князь, уж больно хороша у тебя жинка. Береги её! И дай бог вам долгой и счастливой жизни. С праздником! Христос воскресе! — и он залпом осушил кубок.

Обнявшись с князем, они расцеловались.

Допоздна засиделись они. Наконец гость встревожился и стал собираться до дому. Хозяин пошёл провожать гостя. На всякий случай. Лихие люди были везде. За разговорами незаметно дошли и до Семёновых хором. Тут не обошлось и без того: Семён затащил к себе Андрея. Расстались под утро. Теперь Семён решил проводить князя. Тот с трудом согласился на одном условии: до середины нуги. Семён, вздохнув, кивнул, мол, пусть так будет.

А на следующий день Семён не стал дожидаться, когда пройдёт ледоход, двинул с небольшим отрядом на юг. И только Андрей проводил его до Московской заставы. Потому что ему одному он шепнул об этом на ухо.