Секреты женщин Ренессанса - Эдуард Фукс Страница 13

Разумеется, все эти обстоятельства нисколько не ослабляют тесную связь между теорией и практикой половой жизни и социальными потребностями, они только затрудняют нахождение мостиков, ведущих от одной области к другой и неразрывно связывающих их вместе. Не следует закрывать глаза на то, что мысль, что нравственные постулаты есть лишь идеологическое выражение определенных общественных потребностей, лишь надстройка над экономическими предпосылками, будет вообще доказана, если удастся доказать эту связь в главных, решающих вопросах. И мы льстим себя надеждой, что доказать это нам удалось.

Остановимся здесь подробнее еще на двух пунктах.

Очень часто различают так называемые общеобязательные моральные законы и простые понятия о приличии, в которых склонны видеть лишь результат привычки, развивающейся к тому же будто бы совершенно нелогическими путями. Как на пример такой нелогически возникшей привычки указывают часто на противоречие, сказывающееся в том, что дама постыдилась бы предстать перед мужчиной в одной только, хотя бы до самого подбородка застегнутой, сорочке, но что эта дама нисколько не устыдится выставить себя напоказ сотне чувственно-жадных мужских глаз в подчеркнутой обнаженности, в костюме, утонченно обрисовывающем ее формы, в глубоком декольте или в мокром, плотно облегающем ее тело купальном костюме. В этом находят противоречие. И, конечно, здесь есть противоречие, но только кажущееся. Кто в подобных фактах находит непримиримое противоречие, кто объясняет такой обычай только «модой», воплощающей лишь случайный каприз, тот показывает, что не сумел вникнуть в тайны действующих здесь законов.

В таких случаях речь идет не о противоречащих друг другу явлениях, а о логически дополняющих друг друга частях одной основной тенденции, как мы подробно выяснили в другом месте (см. главу о моде в нашей книге «Die Frau in der Karikatur» («Женщина в карикатуре». – Ред.). И то же самое приложимо и к отношению так называемых «обычаев» к общепризнанным моральным законам. Отдельные понятия о приличии – всегда составные части общей морали, которые в конце концов сливаются в гармоническое целое. Наше определение возникновения моральных воззрений ясно освещает нам взаимоотношения или особую сущность обеих сфер, оно приводит нас к выводу, что разнообразные понятия о приличии, встречающиеся на каждом шагу, представляют, так сказать, перевод общих основных моральных принципов на язык специфической классовой морали. Каждый класс, как мы показали, делает этот перевод по-своему. Само собой понятно, что тот или другой класс не всегда ограничивается одной только дифференциацией и исправлением в мелочах, а порой задается целью коренного переустройства. Но об этом нам придется говорить ниже.

Таков один пункт, который следовало ярче подчеркнуть. Другой пункт заключается в следующем.

Можно доказать, что ряд нравственных норм имеет общеобязательную силу, хотя, как выясняет более детальный анализ, они вовсе не в интересах всех классов. И, однако, было бы неверно делать отсюда вывод, что будто существуют общеобязательные моральные законы, лежащие вне классовых интересов, или что тем не менее существуют нравственные нормы, витающие вне времени и пространства над жизнью. Нет, эти факты говорят нечто совсем другое, а именно: специфические классовые моральные постулаты являются не только средствами, обособляющими классы, и не только средствами, связующими отдельных представителей класса, но отчасти и притом очень ценными и потому всегда охотно употребляемыми средствами классового господства.

Командующий класс данной эпохи навязывает как общеобязательную идеологию другим классам ту часть своей половой идеологии, которая в специальных интересах его господства. И почти во все времена эти идеологии воспринимаются угнетенными классами как общеобязательные. Последнее может показаться странным и чудовищным. И, однако, это вовсе не странно. Надо помнить, что господствующий класс угнетает другие не только физически, то есть в социальном и политическом отношении, но и духовно, навязывая им во всех духовных областях те воззрения, которые могут поддержать его господство.

Там, где классовое сознание недостаточно развито, где господствует неясное представление о сущности вещей, люди склонны принять как общеобязательный закон то, что в действительности служит лишь интересам данного господствующего класса. Так, например, в известные эпохи все верили как в свыше установленный вечный закон, что иметь многих детей есть добродетель. И, однако, в известные эпохи (именно те, когда этот закон особенно почитался) эта добродетель была не более как важнейшим экономическим интересом командующих классов, нуждавшихся в рабочей силе, в солдатах, в плательщиках налогов и т. д. Конечно, это никогда не мешало господствующему классу не считать этот закон обязательным для себя. «Иметь много детей» он для себя считал просто неприличным.

В связи с только что изложенным необходимо сделать еще одно замечание о различии законов половой морали для мужчины и для женщины. Подобно тому как вышеизложенные законы выяснили, что существуют различные классовые идеологии, так объясняют они, что на основании тех же экономических причин должны существовать и противоположные половые идеологии, одна – обязательная для мужчины, другая – обязательная для женщины, или по отношению к главному пункту, что мужчина может жить в полигамии, тогда как женщина обязана соблюдать моногамию. Вышеуказанные законы осветили историческую обусловленность этого порядка вещей, ибо вместе с возникшей на почве частной собственности моногамией сейчас же образовалось классовое деление на мужчин и женщин – первая форма классового деления, известная в истории. Таким образом, становится понятным тот изумительный факт, что женщина во все времена и у всех народов вплоть до наших дней склонна считать это несправедливое распределение прав и обязанностей «естественным» порядком вещей. Это не более как классовая идеология командующего класса «мужчин», навязанная им не только социально и физически, но и духовно угнетаемому классу «женщин» как идеология общеобязательная. И женщина воспринимала ее как таковую, пока в ней не пробудилось классовое сознание. Последнее проснулось в ней отчетливо, как известно, не раньше третьей четверти XIX века. Вот почему только к этому времени и относится принципиальная критика теории разных прав для мужчины и женщины в области половой морали как результат мнимого естественного порядка вещей.

Если еще теперь после тридцати– или сорокалетней критики существует бесконечное количество мужчин и еще больше женщин, осуждающих эту критику и считающих старый порядок вещей в самом деле «естественным» и потому «вечным», то это доказывает только, как сильно еще классовое господство мужчины, как мало оно поколеблено в своем основании.

К тому, что мы выше обозначали словом «закономерность», необходимо прибавить на основании выдвинутых нами факторов еще третье следствие, а именно тот пункт, от которого мы исходили во вступлении: так как экономический базис общества находится в процессе постоянного развития, так как каждому новому экономическому укладу соответствует иная группировка классов с иными классовыми интересами и иными общественными потребностями, то каждая эпоха провозглашает иные нравственные законы и требует иных нравственных критериев. Другими словами, всякое изменение общественного уклада должно приводить к изменению постулатов половой морали. Это вполне логично; если бы это было не так, то можно было бы удивляться. Этим объясняется то, что не существует и не может существовать вечной нравственной идеи вне времени и пространства.