Рапава, Багиров и другие. Антисталинские процессы 1950-х гг. - Николай Смирнов Страница 13

Хазаном был арестован бывший секретарь бывшего председателя ГПУ Грузии Д.С. Киладзе — Георгий Арутюнов (на его жене впоследствии женился Рухадзе), убитый в ходе следствия, которое вёл Хазан.

В суде исследовались и невыразимо жуткие обстоятельства гибели секретаря Каспского райкома КП/б/ Грузии Варвары Кевлишвили. Её арестовали, когда у неё была пятимесячная беременность. Во время допросов Кевлишвили жестоко избивал подчинённый Хазана Ковальчук, в результате чего плод погиб, а сама обвиняемая умерла от общего заражения крови.

Как же вышли из этого положения сотрудники НКВД Грузии?

Хазан в суде пояснил, что поскольку Ковальчук фактически был адъютантом Кобулова, то последний прикрыл фактически совершенное подчиненным убийство. Сделал это он путём оформления постановления тройки при НКВД Грузинской ССР о расстреле Варвары Кевлишвили за совершенные ею тяжкие преступления. Затем якобы состоялось постановление этой тройки об отсрочке исполнения постановления о расстреле Кевлишвили в связи с ее беременностью. После этого было составлено подложное заключение о причинах смерти Кевлишвили. Вот так было скрыто тяжкое преступление.

Эта бесчеловечная акция никому из подсудимых в вину непосредственно не была вменена. Но она имела место в то время, когда Рапава занимал должность заместителя народного комиссара внутренних дел Грузинской ССР, а Хазан, Кримян, Савицкий и Парамонов работали в аппарате этого наркомата. Сказанным автор не стремится, помимо суда, признать кого-то из названных лиц непосредственными виновниками гибели Варвары Кевлишвили. Данный факт приведен для того, чтобы показать, в каких условиях оказались советские люди нашей страны в то страшное время, когда жизнь любого человека могла оборваться в любое время, и никто за это не нёс никакой ответственности.

Кроме того, действовавшее в то время законодательство исключало возможность применения расстрела в отношении беременных женщин. Но Варвару Кевлишвили, ждавшую ребенка, как уже сказано, зверски избивали, убили ребёнка во чреве, и таким способом — и саму Варвару Кевлишвили. Затем всё это оформили официальными (разумеется, подложными) документами. Такую ситуацию невозможно себе представить в элементарно цивилизованном обществе. Но это было и было у нас, это надо знать, и об этом надо помнить, ибо, как писал А.Т. Твардовский, «Кто прячет прошлое ревниво, тот вряд ли с будущим в ладу…».

На процессе были установлены и такой, не укладывающийся в сознании нормального человека, факт, как практиковавшиеся Рухадзе избиения одними арестованными других арестованных с тем, чтобы заставить последних признаться в совершении вменявшихся им в вину преступлений.

Допрошенной по делу свидетель Айба рассказал о том, как арестованный убил своего, тоже арестованного, брата в ходе предварительного следствия.

Однажды на допрос вызвали арестованных братьев Нестора и Исната Кетия. Возвратившись в камеру, Иснат Кетия рассказал следующее. Ему с Нестором провели очную ставку, в ходе которой Иснат должен был рассказать о преступной деятельности своего брата Нестора, ни в чём себя не признававшего виновным. Иснат под воздействием пыток и для того, чтобы не убили его самого, на очной ставке утверждал, что он и брат Нестор занимались антисоветской преступной деятельностью. Нестор не подтвердил этих показаний. Следователь, проводивший очную ставку, приказал Иснату бить своего брата, и он вместе со следователем стал бить Нестора. Били его до тех пор, пока он не потерял сознание, Нестора вынесли из кабинета, в котором проводилась очная ставка. После этого Нестор Кетия в камеру не возвращался, показал свидетель Айба, содержавшийся в одной камере с братьями Кетия.

Рухадзе в суде рассказал ещё об одном случае убийства арестованного. Он показал, что в бытность его начальником Гагрского городского отдела НКВД Грузинской ССР, когда он находился в командировке в НКВД республики, он и ещё один сотрудник НКВД избили арестованного, которого должен был допрашивать Рапава. На следующее утро начальник внутренней тюрьмы доложил, что избитый ими арестованный скончался. Об этом доложили Рапаве, который приказал убитого похоронить, не вскрывая его тело. Таким образом, совершенное Рухадзе убийство было скрыто Рапавой.

Не все арестованные выдерживали жестокие истязания, которым они подвергались в ходе следствия. Одни из них, как уже сказано, умирали, а некоторые кончали жизнь самоубийством.

В бытность Рухадзе министром государственной безопасности Грузии была арестована Нина Беришвили, которой предъявили обвинение в совершении особо опасных государственных преступлений. Но нужно было добыть «доказательства» её виновности, то есть, чтобы она «чистосердечно» призналась в их совершении. С этой целью было применено испытанное средство жестокое избиение. Избивали её по указанию Рухадзе, который подтвердил данное обстоятельство в суде. На третий день, не выдержав жестоких истязаний, Беришвили повесилась в камере. Рухадзе считал, что её самоубийство — результат «недосмотра надзорсостава тюрьмы». Но очевидно, что не это явилось причиной самоубийства Беришвили, а бесчеловечное отношение к ней после ареста, когда Рухадзе дал санкцию на избиение этой ни в чём не виновной женщины.

Объективным доказательством применения физических мер воздействия к арестованным уже в относительно «либеральные» пятидесятые годы служат данные об обращении арестованных за медицинской помощью. Так, по далеко неполным сведениям с 1 января 1950 г. по 7 октября 1951 г. за медицинской помощью обращалось более 350 арестованных, числившихся за МГБ Грузинской ССР. Эти арестованные получили различные телесные повреждения в ходе допросов, проводившихся сотрудниками МГБ.

Здесь названы далеко не все убитые и покончившие с собой в ходе предварительного следствия, осуществлявшегося сотрудниками НКВД-МВД-МГБ Грузии. Дело в том, что к моменту рассмотрения дела Рапавы, Рухадзе и других ещё не все такие факты были выявлены. Но и того, что уже было известно, оказалось вполне достаточно, чтобы представить себе и осознать, как велось следствие в то время в органах государственной безопасности. Фактически его и не было, а материалы возбуждавшихся дел фальсифицировались. На основании этих материалов невиновных людей расстреливали. В лучшем для них случае они подвергались лишению свободы на длительные сроки.

Вот на таком фоне велась борьба с вымышленными врагами народа, которых не было, но они существовали в сознании «великого кормчего». А коли так, то этих врагов необходимо было найти. И находили. Врагами оказывались деятели культуры, науки, искусства, военные, политики, простые советские граждане.

К 1955 г. ещё не все дела в отношении необоснованно репрессированных деятелей науки, культуры и искусства были пересмотрены, но уже были реабилитированы некоторые из тех, кто стал жертвой сфальсифицированных процессов.

При активном участии представших перед судом лиц были истреблены поэт Тициан Табидзе, писатель Михаил Джавахишвили. Поэт Паоло Яшвили, затравленный борцами с «врагами народа», покончил жизнь самоубийством.

В суде была предпринята попытка выяснить, имели ли какое-либо представление подсудимые, в частности Парамонов и Хазан, участвовавшие в фальсификации дел в отношении Т. Табидзе и М. Джавахишвили о грузинской культуре. Парамонов на заданный ему вопрос ответил: «Можно сказать, что не имел». Хазан же, который по уровню своего интеллекта выделялся среди других подсудимых, пояснил, что он, знал, кто такой Тициан Табидзе.