Супербомба для супердержавы. Тайны создания термоядерного оружия - Владимир Губарев Страница 13

Особенно очевидным это стало после взрывов 1955 года, когда вместе с ядерными бомбами прошли испытания водородных. Это случилось 6 и 22 ноября. Эти изделия, как и предыдущее, испытанное 12 августа 1953 года, называли «Сахаровскими».

Они изменили судьбу не только самого Андрея Дмитриевича Сахарова, но и многих людей, известных и не очень, но обязательно причастных к событиям тех дней.

Герман Федорович Зорин был в то время капитаном, одним из многих инженеров-строителей, которым суждено было служить на полигоне.

Однако отчасти он «изменил» своей профессии, стал заниматься весьма загадочными явлениями, возникающими после ядерных взрывов, в сути которых не могли разобраться даже именитые академики, которых тогда на Семипалатинском полигоне было немало.

Так часто случается в науке: открытия не зависят от званий и должностей, они даются только тем людям, которые умеют разглядеть в происходящем неведомое.

Подобное случилось и с капитаном Зориным.

Кстати, он отслужил на полигоне четверть века, ушел в отставку полковником и кандидатом технических наук. Это для сведения.

Ну а начало его карьеры в науке относится как раз к «Сахаровским» испытаниям.

Он работал в группе академика С.А. Христиановича, которая занималась прогнозированием воздействия ударной волны.

Государственная комиссия заседала по два раза в день. На ней специалисты оценивали состояние погоды, прогнозировали радиационную обстановку и последствия от ударной волны.

Вечером 5 ноября все согласились, что утром условия для проведения взрыва будут хорошими.

6 ноября небо было закрыто сплошными облаками, а потому вспышки взрыва с командного пункта не было видно. Да и звук, который принесла ударная волна, показался всем слабоватым. Потому-то и сложилось впечатление, что заряд не сработал на полную мощность. Оказалось, что это не так, — испытание термоядерного изделия было успешным, мощность его полностью совпадала с расчетной.

Ну а метеоусловия «ослабили» воздействия взрыва на все, что находилось на Опытном поле.

Христианович и Зорин, подписавшие прогноз по ударной волне, были довольны: их предсказания полностью подтвердились — в поселке не выбило даже ни одного окна, все стекла целы!

Однако радовались они рано…

На командный пункт начали стекаться весьма «странные» сообщения, которые показывали, что происходящее на Опытном поле полигона издали смотрится совсем иначе. Поистине: не верь глазам своим!

В Усть-Каменогорске, который находился на расстоянии 340 километров от взрыва, в некоторых домах стекла были выбиты. Аналогичное произошло и в поселках Горняк и Локоть (320 км от точки взрыва). Пострадали окна домов и в Павлодаре (250 км), и в Семипалатинске (170 км). Причем везде звук ударной волны был слышен сильным и резким.

На заседании Госкомиссии Христианович пояснил, что ударная волна отразилась от слоев атмосферы на высоте порядка 50 километров и устремилась к земле. И далее ученый отметил, что подобного рода эффекты раньше не наблюдались.

В Семипалатинске несколько человек были ранены осколками стекол. О предстоящих взрывах никто людей не оповещал, а потому они всегда были неожиданными.

Впервые на заседании Госкомиссии зашел разговор о том, что хорошо бы предупреждать жителей Семипалатинска о предстоящей работе.

Все службы безопасности, естественно, сразу же высказались «против», мол, секретность необходимо соблюдать строжайшую…

И тогда слово взял академик Я.Б. Зельдович. Он сказал:

«Все население города знает, что когда начинаются испытания, то закрывается аэропорт, он обносится тремя рядами колючей проволоки и по периметру ограждения выставляется охрана. Наиболее любознательные, а их очень много, знают, что когда с аэродрома поднимается бомбардировщик в сопровождении истребителей, то через полтора часа будет взрыв. И все лезут на крыши высоких домов, чтобы на него посмотреть».

Наверное, именно это выступление Зельдовича послужило последней каплей, и было решено теперь извещать жителей об испытаниях. И, прежде всего, ради того, чтобы, как во время войны, они защищали себя от ранений и поберегли стекла.

Да и испытания следовало проводить при таких условиях, чтобы ударная волна не обрушивалась на город. Эти расчеты полностью ложились на группу академика Христиановича.

Срок испытаний приходилось переносить. Сейсмологи и метеорологи «добро» не давали.

И.В. Курчатов даже предложил доставить на полигон несколько вагонов стекла и сформировать специальные бригады, которые будут проводить остекление в поселках и городе.

Однако погода не улучшалась.

19 ноября самолет с новым «изделием» взлетел. Но вскоре летчики сообщили, что отказали прицелы и из-за сплошной облачности они цели не видят.

Пришлось самолет возвращать на базу. Впервые в истории бомбардировщик совершил посадку с термоядерным «изделием». Это был огромный риск, так как подобного рода эксперименты с термоядерным оружием еще не проводились. Но все обошлось…

Взрыв был проведен 22 ноября. Г.Ф. Зорин рассказывал:

«Картина развития взрыва потрясла всех, уже повидавших не один мощный ядерный взрыв. Огненный шар огромных размеров светился около минуты. Тепло от его излучения достаточно сильно чувствовалось кожей лиц и рук. Стремительно поднимающийся, светящийся шар увлек за собой огромное количество пыли, образовав над Опытным полем черное облако, закрывшее солнце. Размеры этого облака были такими, что заметно потемнело. М.А. Садовский предложил всем быстро сойти с трибуны. Ударная волна подошла к городку через 3 с лишним минуты после взрыва. Последовало 2 мощных удара, а через некоторое время еще один, но более слабый. Ударная волна повалила деревянное ограждение сектора, разломала трибуну, в здании с треском вылетели стекла вместе с фрамугами, разбило в щепки входные двери. Через несколько минут, когда все члены Государственной комиссии пришли в себя от увиденной картины развития взрыва и воздействия ударной волны, они стали поздравлять академика АД. Сахарова с успешным испытанием его детища… Вечером того же дня на 5-м секторе по результатам измерений ударной волны на Опытном поле и по другим методикам была оценена мощность этого взрыва. Она составила 1,8 миллиона тонн тротилового эквивалента».

Две недели готовился подробный отчет об испытаниях первых термоядерных зарядов. Однажды Сергей Александрович Христианович пригласил к себе Сахарова. Спросил его: какой же максимальной мощности термоядерную бомбу тот может сделать? Сахаров ответил кратко, мол, бомба мощностью несколько сотен миллионов тонн вполне реальна, но делать ее бессмысленно, так как уже существующие «изделия» способны уничтожить любой большой город вместе с его пригородами.

Больше А.Д. Сахаров на Семипалатинский полигон не приезжал.

Однако заряды большой мощности здесь продолжали испытывать, а потому вагоны с запасом оконных стекол прибывали на полигон.