Мадемуазель Шанель - К. У. Гортнер Страница 13

В 1903 году нам с Адриенной исполнилось двадцать лет, и нас наконец выпустили из монастыря. Джулия, пробывшая в монастыре на два года больше, чем должна была, объявила, что решила жить с нашими дедушкой и бабушкой и помогать им торговать в палатке на рынке.

Я испугалась. Мне было известно, что она часто ходит к ним в гости. В последние несколько месяцев она вообще перестала навещать со мной Луизу. Скорее всего, Джулия отправлялась в городок, где жили дедушка с бабушкой. Даже меня звала с собой, но я всегда отказывалась. А тетя Луиза, хотя я ни о чем ее не спрашивала, сообщила, что Джулия навела справки о наших братьях Альфонсе и Люсьене и узнала, что, после того как нас отправили в монастырь, их отдали в семьи каких-то крестьян и все детство они работали на полях. Где они сейчас, неизвестно. Во мне с новой силой разгорелась злость на всех, кто от нас отказался. Тетя Луиза, конечно, внесла в ситуацию свои поправки и несколько сгладила мое недоброе отношение к людям, но для меня она была единственным человеком, которого я понимала и могла простить. А вот Джулия меня восхищала: характер ее оказался гораздо крепче, чем она считала сама, если так беспокоилась за тех, с кем мы давно расстались. Лично мне не о чем было говорить с дедушкой и бабушкой. Они уже были старенькие, со своими привычками, и я считала, что лучше держаться от них подальше.

— Не понимаю, почему ты хочешь жить с ними? — спрашивала я сестру. — Там для тебя нет никакого будущего. Так и состаришься за прилавком, на всю жизнь останешься торговкой овощами.

— А куда еще я пойду? — вздыхала она. — Шить я не умею, это вы с Адриенной шитьем можете зарабатывать на жизнь. А я буду тебе только обузой. А кроме того, сами они уже не справляются. Вот подрастет Антуанетта, выйдет из монастыря и тоже будет жить с нами. Ей ведь не помешает своя крыша над головой, работа. А Луиза говорит, что будет часто приходить в гости. Да и тебе не надо будет обо мне беспокоиться.

— Но ведь вы с Антуанеттой можете жить со мной! — неожиданно для себя самой рассердилась я. — Джулия, ты все время твердишь, что ни на что не годна, что ничего не умеешь делать… Откуда ты знаешь, ты же ни разу не попробовала? Главное, тебе надо остаться со мной, а там что-нибудь придумаем. Они же никогда нас не любили, им было на нас наплевать. Даже ни разу не попытались с нами встретиться!

Джулия печально улыбнулась:

— Габриэль, ты говоришь это только потому, что считаешь себя обязанной, но ты же сама понимаешь: со временем я стану для тебя обузой. Меня вполне устраивает торговля овощами, вдобавок я буду заботиться о двух стариках. Я на них не в обиде, они ни в чем не виноваты. Что им оставалось делать? Мы были еще дети, а это значит, лишние рты. А теперь я взрослая, могу приносить пользу, поэтому, прошу тебя, не будем спорить, не будем ссориться. Давай расстанемся как сестры, мы же любим друг друга. — Джулия притянула меня к себе, крепко обняла и поцеловала в щеку. — Не теряй храбрости, — прошептала она. — Ты у нас сильная. Всегда такой была.

Я едва сдерживала слезы, глядя, как она садится в экипаж, который должен был отвезти ее к родителям нашего отца. Хотелось силой оставить ее с нами, но я понимала: это бесполезно. Джулия, конечно, не обладала моей смелостью, но упрямства — семейной черты всех, кто носит фамилию Шанель, — у нее хватало: уж если что решила, не отступится. Экипаж тронулся, и я снова ощутила себя покинутой, как и тогда, в Обазине. Но, положа руку на сердце, как ни презирала я себя за это, не могла избавиться от постыдного чувства облегчения.

Джулия понимала меня лучше, чем я сама. Она знала, что, став мне обузой, она нанесет непоправимый удар нашей с ней взаимной любви, а этой мысли перенести она не могла.

Что касается нас с Адриенной, монахини посоветовались с Луизой, и та подыскала нам местечко в Мулене, в заведении с пышным названием Дом Грампейр, хотя по сути это была лишь скромная мастерская по ремонту женского платья, белья и чулочных изделий, обслуживающая местных дам и солдат гарнизона. Владелица мастерской, мадам Г., как сразу же окрестили ее мы с Адриенной, занималась починкой обычного ассортимента предметов женской одежды, а также приведением в порядок изорванных и испачканных passementerie [3]офицерской формы. Помимо работы, она, по ее выражению, «почти даром» предоставила нам тесную комнатку на чердаке, совсем рядом с мастерской.

Все было бы прекрасно, если бы не каторжная работа за мизерную плату. Работали мы с семи утра и почти до восьми вечера, отлучаться с рабочего места было нельзя, кроме короткого перерыва на обед в душной задней комнате. Мы буквально изнемогали над горами расползающихся по швам платьев с рваным подолом, плащей с оторванными пуговицами и неоднократно менявшимися подкладками и множеством иной изношенной одежды. Постоянно болела спина. По вечерам, после работы, мы забирались к себе в комнатушку, садились возле крохотной печки, которую страшно боялись топить, опасаясь, как бы не спалить весь дом. Прошло три месяца, и я объявила Адриенне (о, это была уже не прежняя хохотушка Адриенна, а тень ее), что надо срочно искать другие средства существования. Так больше жить нельзя: почти весь недельный заработок возвращался мадам Г. в виде платы за жилье, питались мы овощами, ветчиной, хлебом и сыром, которыми нас снабжала Луиза каждое воскресенье, наш единственный выходной, который мы проводили у нее в доме.

— Другие средства? — удивилась Адриенна. — Но ведь это место для нас нашла Луиза. Разве можно вот так взять и бросить его?

— Я не говорю, что бросить, — ответила я, хотя, потирая распухшие костяшки пальцев, я как раз думала о том, что бросить это проклятое место было бы для нас великое благо. — Просто надо поискать дополнительный заработок. Например, прикупить каких-нибудь простеньких шляпок, довести их до ума и снова продать. Мне кажется, если у меня получится, можно показать мадам Г. и предложить ей процент с прибыли, чтобы она позволила этим заниматься.

Ничего другого мне в голову пока не приходило. Тетя Луиза продолжала украшать и отделывать свои шляпки так, словно это вазы с фруктами для банкетного стола, однако шляпку, которую переделала я, она доставила клиентке в моем варианте. И сообщила мне, что та, забирая свой заказ из магазина в Виши, назвала ее очаровательной и заказала еще две, другого цвета, но чтобы они были изготовлены с нуля. Луиза стала учить меня, как, послюнив палец, проверить, не перегрелся ли утюг, чтобы, не дай бог, не подпалить тесьму, как зажимать между пальцами ткань, чтобы делать складку, как пользоваться доской, чтобы придавать отделке форму, как делать нужные складки и прочим приемам и хитростям профессии, призванной некрасивое, ничем не примечательное превратить в прекрасную вещь, которой можно любоваться и восхищаться… ну и заплатить за нее свою цену, конечно.

Монашки постоянно твердили нам, что приличная девушка не должна стремиться к большим деньгам, но ведь без них никуда, а у меня денег вообще не было. Если я собираюсь отправиться в Париж, деньги нужны позарез, и чем больше, тем лучше.

— Ох, вряд ли у меня будут силы делать что-то еще, — стонала Адриенна.