Записки прадеда - Михаил Волконский Страница 13

И вдруг Орленеву показалось, что все это, что он делает, не только напрасно, но и нехорошо даже почему-то.

«Как, должно быть, она отвратительна, когда обозлится, и как может быть завлекательна, если захочет обойти кого-нибудь!» — подумал он про француженку.

Он сразу понял, с кем имеет дело, и нисколько не удивился тому спокойствию, с которым она отнеслась к внезапному появлению пред ней незнакомого человека.

— Вы желаете сообщить мне нечто важное? Тогда войдите, — проговорила женщина, когда Сергей Александрович повторил ей свое объяснение на понятном ей языке, и, видимо окончательно успокоенная его французским выговором, улыбнулась ему, широко раздвинув рот быстрым движением накрашенных губ.

Она вся была накрашена. Этого требовала мода, так что все, даже горничные, красились; но она была накрашена не так, как все, а какими-то, точно сквозными, гораздо более, чем обыкновенно, нежными красками, отдававшими слегка в желтый цвет. Только рот был нарумянен ярко, с тщательно вырисованной впадиной над верхней губой. И вся она была пропитана духами мускуса, особенно ощутительными на воздухе, среди нежного запаха окружавших ее цветов.

Все это сразу заметил Орленев, войдя по приглашению женщины к ней на веранду.

— Во-первых, я люблю порядок во всем, — проговорила она снова, когда он приблизился к ней. — Кто вы такой и как вас зовут?

Орленев назвал себя.

— Ваше имя хорошо звучит для ушей, но ничего не говорит сердцу, — рассмеялась француженка. — Но все равно садитесь… Как же нашли вы меня здесь?

— Я не искал именно вас, но я знал только, что тут живет молодая… — Сергей Александрович хотел сказать «девушка», но сказал, взглянув на нее: — женщина.

— Ах вот что! — подхватила француженка, и вдруг ее смеющееся, подвижное лицо стало совсем серьезно, и в глазах у нее явилась совершенно неожиданная поволока.

— Я узнал случайно… — начал было Орленев, но запнулся, чувствуя, что готов попасть в смешное положение со своим предупреждением.

— Что же вы узнали случайно?

— Что на этот дом сегодня ночью будет сделана облава, — договорил Сергей Александрович, краснея и испытывая все сильнее и сильнее неловкость…

— И вы явились предупредить меня об этом?

— Вас или другую, не знаю, но во всяком случае ту, которая живет в этом доме…

— Не зная ее вовсе?

— Совершенно не зная. Я просто хотел предостеречь..

— А меня вы не знаете?

— Нет, не знал до сих пор.

— И никогда не видели?

— Нет.

— Вы разве не принадлежите к числу молодых людей петербургского общества?

— Я лишь недавно приехал сюда, всего несколько дней. До сих пор я жил за границей.

— И сразу попали в романтическое положение?

— По-видимому.

— Ах, как он мил! — вдруг вскрикнула француженка и расхохоталась. — Да, вы очень милы, — повторила она. — Итак, вы впутались в романтическое приключение. — Она откинулась на спинку своего кресла и прищурилась. — А знаете, вы мне очень понравились. В вас есть непосредственность, молодость… Вы много видели женщин на своем веку?

Орленеву, чтобы достойно поддержать себя, оставалось одно только — впасть в такой же игривый тон, каким с ним говорили.

— Зачем вам это? — спросил он, поддаваясь, тону собеседницы.

— Так… Я хотела узнать… Известно ли вам, что иная женщина может не бояться никакой облавы?

— И вы принадлежите к тем, которые не боятся?

— Именно.

— Значит, мой приход совершенно напрасен, хотя, может быть, вам все-таки не лишне было быть предупрежденной.

— Я и была предупреждена, и приняла свои меры, только раньше вас. Вы опоздали, мой милый кавалер, — и француженка снова звонко рассмеялась. — Но все равно, не в этом дело, — сейчас же подхватила она. — Вы мне понравились и, надеюсь, не пожалеете, что пришли.

— Вы приняли меры? — удивился Орленев. — И калитку оставили настежь?..

— Ведь мы уже решили, что я не боюсь облавы, значит, знаю, какие меры можно принять против нее. Я слишком слаба, чтобы противодействовать силе. Надеюсь, вы не заперли калитки?

— Кажется, нет… Даже наверное… Я думал, что сейчас же уйду через нее.

— Ну, сейчас же я не пущу вас. Мне слишком скучно одной в этой берлоге. Да, погодите, вы еще не знаете, как меня зовут?

У Орленева все время была одна только мысль в голове: как бы поскорее уйти отсюда. Очевидно, он впутался в какую-то историю, заранее скомбинированную главным в ней действующим лицом, и мог испытать вполне похмелье в чужом пиру. И какое ему было дело до этой француженки, по-видимому гораздо лучше его знавшей, как поступить в данном случае.