Владимир Набоков. Русские романы - Нора Букс Страница 13

Набоков в свой берлинский и парижский период всегда с удовольствием выступал с чтением своих произведений. Так, 27 февраля 1930 года он читал главу из повести «Соглядатай» в кафе Шмидта, на вечере, организованном Союзом русских писателей, а в кружке Айхенвальда прочел свою статью о советской литературе «Торжество добродетели».

В мае 1930-го Набоков начал писать новый роман. Первое его название, «Воплощение», уступило место «Золотому веку», а потом писатель остановился на «Подвиге». Тем временем Берлин переживал депрессию. Но Вере все-таки удалось устроиться секретаршей в контору, и они оба давали уроки французского, только денег все равно стало катастрофически не хватать. За книги, которые выходили на русском, платили гроши, «Рулю» грозил крах.

В Берлине побывал фактический редактор журнала «Современные записки» И. И. Фондаминский, как писал о нем Набоков, «святой, героический человек, сделавший для русской эмигрантской литературы больше, чем кто бы то ни было, и умерший в немецкой тюрьме» ^[102]. Фондаминский был душой журнала. Услышав, что Набоков работает над новым романом, тут же предложил купить его. Черновой вариант «Подвига» был завершен в конце октября, а в 1931–1932 годах появился в «Современных записках», в №№ 45–48. В критике произведение хвалили, но не скрывали своего недоумения по поводу его странной и таинственной развязки. Я приглашаю читателя к главе под названием «Кросс-жанр», посвященной «Подвигу».

Заканчивая этот роман, Набоков перевел знаменитый монолог Гамлета «Быть или не быть», монолог «Есть ива у ручья» и сцену у могилы Офелии. В его намерении было перевести всю трагедию Шекспира. Обращение к переводу «Гамлета» объясняется нескрываемой связью романа с этим произведением.

Следующий роман, который начал В. Сирин, был об ослепляющей силе любовной страсти и назывался он – «Камера обскура». Свою рецензию на эту книгу В. Ходасевич начал так: «Дрянная девчонка, дочь берлинской швейцарихи, смазливая и развратная, истинное порождение “инфляционного периода”, опутывает порядочного, довольно обыкновенного, но неглупого и образованного человека, разрушает его семью, обирает его, сколько может, и всласть изменяет ему с таким же проходимцем, как она сама; измена принимает тем более наглый и подлый вид, что совершается чуть ли не в присутствии несчастного Кречмара, потерявшего зрение по вине той же Магды; поняв наконец свое положение, Кречмар пытается застрелить ее, но она вырывает браунинг и сама его убивает. Такова общая фабула нового романа, который недавно выпущен В. Сириным» ^[103]. Ходасевич говорит о синематографичности романа, и считает, что в произведении затронута тема, «ставшая для всех нас роковой, о страшной опасности, которая нависла над всей нашей культурой…» ^[104].

Русское население Берлина заметно уменьшалось. К весне 1931 года оно составляло всего около 30 тысяч человек. Многочисленные издательства закрывались. Прекращали работу русские кафе и рестораны. Финансовое положение «Руля» ухудшалось с каждым днем. А. Каминка щедро поддерживал газету из собственных средств, но было понятно, что газета переживает свои последние дни. Так оно и случилось: «13 октября – “Руль” бесславно скончался, – писал Гессен. – Только с помощью хитрости удалось выпустить последний номер, чтобы проститься с читателями и выразить уверенность, что дело “Руля” найдет продолжателей» ^[105].

Сирин начал печататься в парижских «Последних новостях», во главе которых стоял П. Н. Милюков. Его рассказы появлялись на страницах этой влиятельной эмигрантской газеты с завидной регулярностью: «Обида», «Занятой человек», «Terra incognita», «Встреча», «Лебеда», «Музыка».

В парижской «Новой газете», двухнедельнике литературы и искусства, в пятом и последнем его номере Набоков напечатал сатирическое антифрейдовское эссе «Что всякий должен знать?»: «У людей была мораль, но они ее убили и закопали и на камне не написали ничего. Вместо нее появилось нечто новое, появилась прекрасная богиня психоанализа и по-своему (к великому ужасу дряхлых моралистов) объяснила подоплеку наших страданий, радостей и мучений» ^[106]. И далее: «Господа, вы ничего не разберете в пестрой ткани жизни, если не усвоите одного: жизнью правит пол. Перо, которым пишем возлюбленной или должнику, представляет собой мужское начало, а почтовый ящик, куда письмо опускаем, – начало женское. Вот как следует мыслить обиходную жизнь. Все детские игры основаны на эротизме… Мальчик, яростно секущий свой волчок, – подсознательный садист; мяч (предпочтительно большого размера) мил ему потому, что напоминает женскую грудь; игра в прятки является эмиратическим (тайным глубинным) стремлением вернуться в материнскую утробу. Тот же эдипов комплекс отражен в некоторых наших простонародных ругательствах» ^[107].

Георгий Адамович и Георгий Иванов при поддержке их окружения организовали новую атаку на Сирина. Главная идея заключалась в формулировке четкого упрека – в бездушности сиринских романов. «У Сирина все механизировано» ^[108], – писал Адамович о «Камере обскура». – «Роман легковесный и поверхностный. Он полностью исчерпывается течением фабулы и лишен замысла. Он придуман, а не найден» ^[109].

В декабре 1931 года Сирин написал рассказ «Уста к устам». Его герой, пожилой одинокий графоман, пишет под таким названием роман о любви стареющего мужчины к молодой женщине. Когда он заканчивает свое произведение, его начинает обхаживать критик Евфратский и предлагает пристроить его опус в журнал. И журнал действительно принимает роман к публикации, но есть опасность, что его закроют, потому что у издания нет денег. Взволнованный герой готов помочь журналу, только бы увидеть свою вещь напечатанной. Но случайно в театре он узнает правду, что его роман опубликовали ради денег.

Рассказ Сирина был принят к печати газетой «Последние новости», и его уже сдали в набор, когда вдруг в редакции догадались, что автор разоблачает журнал «Числа», который после четвертого номера был на грани финансовой смерти, и чтобы выжить, редактор Николай Оцуп со своими приятелями Георгием Адамовичем и Георгием Ивановым стали обхаживать состоятельного, но бездарного писателя Александра Бурова. Повесть Бурова, а также хвалебная рецензия на нее, были целиком напечатаны в нескольких номерах «Чисел». Впрочем, рассказ Сирина все равно увидел свет, он был включен автором в сборник «Весна в Фиальте», который был издан в 1956 году издательством А. П. Чехова в Нью-Йорке.