Лени Рифеншталь. Мемуары - Лени Рифеншталь Страница 128

Тогда мои доверенные лица, Траут и Гросскопф, решились обратиться к рейхсляйтеру Мартину Борману, который занимал резиденцию в Коричневом доме, а после очередного крупного скандала с Геббельсом стал нашей высшей служебной инстанцией. Когда Борман хотел чего-либо достичь, то, как это всем было известно, ссылался только на приказ Гитлера. Лишь поэтому мы и получили валюту.

Полет в Мадрид показался мне очень непродолжительным из-за сильного переутомления. Непосредственно перед этим снова произошел воздушный налет, последнюю ночь я еще работала в монтажной.

В Барселоне у нас образовался час свободного времени. Здесь продавались: кофе в зернах, бананы, апельсины, шоколад, одним словом, все что душе угодно. Как это приятно — после четырех лет войны попасть в мирную страну! Мне показалось, что я вижу сон. Испания оправилась после гражданской войны, огромные светящиеся рекламы украшали ночные улицы Мадрида.

Как и в прошлый приезд почти десять лет назад, на меня большое впечатление произвели люди, страна, обычаи, искусство, вообще испанский образ жизни — вкупе с любезностью и дружелюбием населения.

Первый поиск натуры привел нас в Сепульведу, затем в Сеговию и Авилу в Кастилии. С тех пор я считаю их, как и Саламанку с ее великолепными внутренними дворами, одними из самых интересных городов Испании.

Потом мы направились на юг. От Альгамбры в Гранаде у меня захватило дух. Этот шедевр арабского строительного искусства кажется сотканным из кружев, а не построенным из камня. Недалеко от Севильи мы увидели зажигательные испанские танцы, настолько захватывающие, что смотрели их всю ночь напролет.

В Альхесирасе перед нами распростерся Гибралтарский пролив — на фоне голубого моря вырисовывались пальмы и олеандры, сквозь дымку можно было рассмотреть африканский берег, рядом — Геркулесовы столпы.

Казалось, наиболее вероятно снять сцены с быками на юге Испании. Здесь находились ранчо по разведению быков для корриды. Через Гюнтера Рана, друга моей юности, уже почти десять лет живущего в Мадриде, я познакомилась с такими знаменитыми тореадорами, как Бельмонте, Бьенневенида и бессмертный в глазах испанцев Манолете, которые в большинстве своем владели крупными скотоводческими хозяйствами.

Однако провести запланированные съемки, к сожалению, не удалось, так как мы не смогли подыскать здесь подходящего ландшафта.

Последней надеждой оставалась Кастилия. Неподалеку от Саламанки, в самом крупном хозяйстве Испании, содержалось более тысячи быков для корриды.

Поначалу казалось невозможным убедить владельца предоставить в наше распоряжение своих драгоценных животных. После бесконечных переговоров все же удалось уговорить его, и то лишь потому, что он испытывал некую симпатию к немцам. Правда, нам пришлось взять на себя обязательство застраховать на большую сумму torros, ^[333] разводимых для самых важных коррид. Удовольствие не из дешевых, ибо нам хотелось получить 600 животных. Но Гюнтер сумел решить и эту проблему.

Самое трудное было еще впереди. Мы и представить не могли, насколько сложно работать с быками. Каждый день в течение долгих часов множество пастухов перегоняли стада к съемочным площадкам. Потом один день torros отдыхали.

Но вот, наконец, подошло время съемок. В пятидесяти километрах от Мадрида, перед небольшим горным кряжем, с помощью сидевших на конях специалистов по torros все было подготовлено. Первые кадры мы сняли при температуре на солнце выше 60 градусов. Незабываемо, когда на вас на желтом травяном фоне галопом мчатся сотни черных тел, которых наездники останавливают перед самой камерой и гонят вспять. К счастью, в тот раз обошлось без всяких происшествий.

Наконец-то прибыл и Бернхард Минетги. Поскольку Грюндгенс долгое время не отпускал его из театра, то нам пришлось прервать съемки почти на целый год. Здесь, в отличие от павильона, Минетги чувствовал себя много более раскованно, работать с ним было легко и приятно.

В Испании меня поджидал сюрприз: после того как мы отсняли почти все сцены, неожиданно передо мной предстал Петер, который, как я полагала, находился на полярном фронте. Казалось, это сон. О своем приезде он в письмах не обмолвился ни единым словом. Все в съемочной группе были порядком изумлены. Как в разгар страшной войны немецкий офицер смог приехать в Испанию? Но Петеру удалось этого добиться. Выдержав тяжелые бои на фронте, он заслужил право на короткий отпуск, с помощью которого хотел развеять мое недоверие и еще крепче привязать меня к себе. Это ему удалось.