Правда о «золотом веке» Екатерины - Андрей Буровский Страница 12

Пожалуй, позицию, по крайней мере, большинства служилого сословия после Петра можно охарактеризовать двумя словами: «Хотели гарантий». И даже еще более четко: «Хотели определенности».

До Петра, в эпоху первых трех Романовых — Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, с 1613 пo 1689 год, существовала стабильность: и в обществе, и в общественном сознании. Грубо говоря, все знали, по каким правилам ведется жизненная игра. Все знали, что делать можно, а чего нельзя и какие поступки будут и как вознаграждаться или наказываться.

Во–первых, существовала традиция, и в основном ей следовали; нарушали традиции очень редко, и если уж очень было нужно.

Во–вторых, существовал письменный закон, и этот закон тоже пусть и не всегда так уж строго, но соблюдался.

В–третьих, существовала царская власть, воспринимавшаяся как власть аще от Бога, и эта власть поддерживала традиции и законы. .

В–четвертых, существовали объединения подданных Московии, какие–то общины, корпорации, которые умели помогать своим членам. Человек, который пострадал от бесчестных действий другого, мог ударить челом своему полковнику, губному старосте, старосте слободы, городскому голове, большаку своей общины и знал — за него не могут не вступиться.

Всякий, по отношению к кому были нарушены традиция или закон, мог рассчитывать на защиту и помощь. Были понятны правила игры, и были гарантии. Можно было жить.

Пётр разрушил и высмеял традиции, уничтожил всякие остатки корпоративных и гражданских учреждений. «В низу» общества, в низшей городской и особенно крестьянской среде, общины сохранялись, и традиции продолжали играть огромную роль в жизни. Но служилое сословие оказалось совершенно выбитым из общинности или из традиций.

Прежний закон оказался почти что отменен бумажным творчеством Петра, пресловутыми 20 тысячами указов. Соборное Уложение 1649 года уже не очень соответствовало новым реалиям; постоянно возникали ситуации, никак законодателем не предусмотренные. А указы противоречили и друг другу, и законодательству, их использование только помогало сильному теснить слабого, создавать правовую неопределенность и там, где надо — правовой беспредел.

Если в обществе анархия, .казалось бы, первое, что надо сделать, это договориться о каких–то новых правилах. Но если анархия, беспорядок достаточно велики, то и для начала таких переговоров неплохо бы выяснить, кто с кем и на основе каких принципов будет договариваться? Неизбежно пройдет какое–то время, пока новые общественные группы осознают сами себя и свои отношения, пока начнется выработка новых принципов устройства всего общества.

Но людям ведь приходится жить и в условиях смуты, бардака, неопределенности! У каждого из них только одна жизнь, и не он решает, когда ему её лучше прожить. Как они могут получить хотя бы какие–то гарантии своей безопасности, безопасности своих ближних, неприкосновенности своей собственности и так далее?

Можно накопить богатство, но государство или сильные мира сего в любой момент могут разорить, и скажи спасибо, если сам уйдешь на своих ногах.

Можно сделать карьеру… но все ведь видели, как кончилась карьера Шафирова, Толстого да и Меншикова.

Можно жить кланом, который поддерживает своих. Феодальный клан, особенно аристократический, типа Голицыных и тех же Долгоруких, сильный и богатством, и связями, и образованностью («кто владеет информацией, тот владеет ситуацией», давно известно) — это самое надежное, это дает больше всего гарантий.

А можно ведь еще и попытаться сделать так, чтобы государство Российское поработало на тебя… Лично на тебя, как это хотел сделать Меншиков, или на свой клан — как хотели сделать Долгорукие.

Парадоксально, но дичайшее беззаконие и совершается–то потому, что люди устали жить без законов. Люди идут на смертельный риск, чтобы получить хоть какие–то гарантии стабильности. Раскручивают маховик бардака и анархии, стремясь к определенности.

Вот только можно ли достигнуть этого всего, «прихватизировав» императора? Ведь это всегда так ненадежно — зависеть от одного человека…