Консервативная революция в Германии 1918-1932 - Армин Молер Страница 12

Общим у всех этих групп было то, что они расшатывали заклинаемый ими «вильгельмизм» гораздо сильнее, нежели они сами это могли предположить. Опять же, несмотря на всю их риторическую критику, они оказывали сугубо внешнее, «фасадное» воздействие. Например, с высоты прошедших лет кажется весьма причудливым, как Штёкер хотел преодолеть социальную напряженность благодаря придворной благотворительности и патерналистскими средствами строгого интенданта. Едва ли он мог хоть сколько-нибудь серьезно помешать такому сплоченному и сильному организму как социал-демократия Бебеля. При этом антисемитизм Штёкера, принесший ему некоторую популярность, воспринимался как отрицательная сторона программы. Он не намеревался развивать идеи и выходить за рамки конфессионального ограничения евреев, а потому его движение очень быстро нивелировало эти требования. При этом большинство радикальных «расовых антисемитов» были переманены к себе доктором Хенриксом или «ректором всех немцев» Германом Альвардтом. Нечто подобное происходило и у пангерманистов. Они оказались категорически неспособными провести различия между имперской идеей и практикой капиталистического империализма. Они разрабатывали на бумаге фантастические планы освоения мира, но при этом не отдавали себе отчет, как можно было навести порядок хотя бы в одной отдельно взятой провинции, не опираясь на силу армейских штыков.

Все эти группы после катастрофы 1918 года продолжали влачить жалкое и малозаметное существование, но при этом воспринимались молодыми консервативно-революционными силами в качестве окаменелостей из безвозвратно ушедшего времени. Сотрудничество с ними было очевидной обузой. Они могли оказывать активное влияние на события, пожалуй, лишь в единственном случае, когда многолетний предводитель «Пангерманского Союза» Генрих Класс, пошел на сотрудничество с немецкими националами Гутенберга. Однако молодые активисты чувствовали, что это была всего лишь подделка под «Консервативную революцию». Консервативные революционеры хотели избавиться от надоевших остатков прошлого столь же решительно, как они планировали вести борьбу в отношении противников из диаметрально противоположного лагеря.

Реформистское крыло «Немецкого движения» при «вильгельмизме» стремится при помощи собственных же средств перерасти эпоху, однако основательно завязло в ней. Этот лагерь не может мериться силами с другим крылом «немецкого движения». Оно с самого начала выступает против вильгельмизма.

В качестве таковых можно назвать тех одиночек, которые оказались в тени «великого судьи эпохи» — Ницше. Чудак, который сторонится толпы — это характерный для «междуцарствия» тип. Его слова были усилены эхом одиночества, в которое они были произнесены. Ницше едва ли можно причислить к «немецкому движению» в узком понимании этого явления, но он должен трактоваться как фигура, с которой всё началось. Однако идеи «Консервативной революции» особенно после 1918 года немыслимы без Ницше, его влияние обнаруживается повсеместно, даже в том, что он подобно движению не подлежит привычной классификации, настолько он противоречив. Именно в его тени оказалось множество одиночек, которые, тем не менее, внесли очень большой вклад в развитие идей «Консервативной революции». Достаточно упомянуть только двух из них, у которых злободневность опирается на осознание угрозы в отношении немецкости. Это Пауль де Лагард с его «Немецкими письмами» (1878-1881) и Юлиус Лангбен с его работой «Рембрандт как воспитатель» (1890). Их отстраненность от современников становится и вовсе очевидной тогда, когда их работы стали оказывать мощное воздействие — десятилетия спустя, уже после Первой мировой войны.

Кроме этих одиночек необходимо упомянуть два сплоченных течения, которые настолько принципиально противопоставляли себя вильгельмизму, оказывали ему принципиальное сопротивление, что в итоге органически перетекли в новый период «немецкого движения», начавшийся после 1918 года. Это движение фёлысише и молодежное движение. Названием «фёль-кише» (народничество) описываются те группы, для которых принципиально важно происхождение человека, который формируется из аморфного расового материала, а затем уже оформляется племенем или народом. К этим взглядам примыкает учение, провозглашающее, что суть человека обусловлена его родной землей и родным языком.

Это фёлькише направление и его учение проходит через всё «немецкое движение» с его истоков до современности. Однако как реальная политическая сила фёлькише проявляют себя только лишь в империи Бисмарка. В программе предлагаемых этим течением преобразований содержалось чистое отрицание. Это антисемитская сила. Она заменила конфессиональный антисемитизм Штёкера (обязательное крещение иудеев) на расовый антисемитизм. Фёлькише были убеждены в неизменности «вредной» сути евреев. Именно под этими антиеврейскими лозунгами сии крошечные фёлькише организации в 1893 году занимают в рейхстаге 16 депутатских мест. Накануне Первой мировой войны они снова совершают прорыв на политическом ландшафте Германии. Однако фёлькише не объединяются в сплоченную партию, их движение бесконечно дробится на новые союзы, распадается на новые фракции.

Подобной раздробленности способствует ряд обстоятельств, которые в итоге привели к возникновению двух направлений антисемитизма. Более аристократичное воплотилось в фигуре Макса Либермана фон Зон-ненберга, который использовал антисемитизм для того, чтобы привлечь массы к старой консервативной партии. А было также более демократичное направление, выросшее снизу. Последнее находило своих приверженцев, прежде всего в среде сельских и мелких городских предпринимателей, которые оказывались стиснутыми между пролетариатом и крупной индустриальной буржуазией. В евреях эти люди видели причину упадка, тем самым идентифицируя себя с общественными слоями, пребывавшими в бедственном положении.

Оплотом этого радикального движения стал Гессен, давнишняя обитель сектантов и псевдореволюционеров. Именно в этих краях «гессенскому крестьянскому королю» Отто Бёкелю удается всё-таки создать сильную партию. Как раз это указывает на то, какие искажения были внесены в «немецкое движение», когда оно было унифицировано национал-социализмом после 1933 года. Оно жило в этих фёлькише группах, полагавших издание печатной продукции важнее любой парламентской деятельности, пребывая, судя по всему, всё ещё под воздействием событий 1848 года, и, вероятно, ориентируясь на Крестьянскую войну. Весьма характерными были призывы, направленные одновременно и против «насаждающих капитализм евреев», и против юнкеров, крупных немецких землевладельцев. Таким образом, кажется оправданной трактовка попыток Либермана обезвредить силы из лагеря свободомыслия и социал-демократии, всего лишь как стремление спасти старый консерватизм.

Другим течением, которое принципиально отрицало «вильгельмизм», было молодежное движение. Оно, пожалуй, самое странное из проявлений «Консервативной революции». Это было восстание молодежи против мира своих отцов, под которым подразумевался вильгельмизм — мир фикций и видимости, угрожавший в зачатке задушить всё живое. Первая волна молодежной активности связана с движением «Перелетные птицы», которое официально было создано в 1896 году гимназистом Карлом Фишером в берлинском пригороде Штеглиц. Несколько позже, 4 ноября 1901 года под этим названием была зарегистрирована туристическая школьная группа. Эти первоначальные «Перелетные птицы» были подчеркнуто аморфными и неупорядоченными. В авантюрном порыве с беретом на голове и гитарой под мышкой молодые «паханты» покидали крупные города в поисках невиданных ландшафтов. Они во всех отношениях очень сильно отличались от «серьезных» молодежных организаций — гимназических союзов, христианских юношеских объединений и государственных кадетских корпусов. У «Перелетных птиц» не было четко сформулированных целевых установок, от которых в большинстве случае отказываются с самого начала как от анахронизма.