Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942) - Владимир Хазан Страница 12

Мы ждали ответа полковника Сторрса, но услышали от него, что решить этот вопрос может только генерал Боле. Он попросил нас явиться к нему в офис между тремя и четырьмя пополудни, когда надеется уже иметь на руках ответ Верховного комиссара, и тогда обсудить конкретные шаги, которые необходимо предпринять. Мы вышли из его кабинета, и когда я попросил полковника Сторрса вернуть мой пистолет, он возразил, что якобы и я, и Жаботинский сдали оружие без всяких условий и поэтому он не может вернуть мне его.

В четыре часа мы вновь явились к полковнику Сторрсу, у которого находился полковник Брамлей. Они поставили нас в известность о том, что намерены предпринять власти, чтобы избежать новых волнений. Мы согласились с этим, но упорно стояли на той точке зрения, что необходимо разоружить арабов-полицей-ских и, если власти сочтут это необходимым, то вооружить, под нашу ответственность, еврейскую молодежь. Полковник Брамлей предложил создать специальные полицейские подразделения. Это встретило поддержку с нашей стороны, однако полковник Сторрс от такой идеи отказался. Я предложил объявить военное положение, на что полковник Сторрс сказал, что поставит этот вопрос перед Верховным комиссаром. Я и Жаботинский приняли несколько других их предложений. Только под давлением полковника Брамлея полковник Сторрс уступил нашим требованиям, касавшимся пропусков. При этом на меня и Жаботинского была возложена ответственность за примерное поведение еврейского ишува. Мы могли продолжать использовать хагану в целях самообороны, опираясь теперь на обещание полковника Сторрса, что если удастся нейтрализовать массовое возмущение еврейского населения, ни один из ее бойцов не будет арестован. На деле этого не случилось, потому что была арестована целая группа, и единственная вещь, которая нам оставалась, – это городское патрулирование. Погром, который продолжался в понедельник и в особенности во вторник, заставил, однако, власти разрешить силам хаганы принять участие в защите еврейского ишува. Во вторник я был приглашен в офис военного губернатора, где находились полковники Сторрс, Брамлей и Бодди. Последний, обратившись ко мне, сказал, что власти согласны использовать наших людей. Когда на вопрос, сколько человек мы могли бы им передать, я ответил, что не менее 500–600, то услышал, что двухсот будет вполне достаточно. Полковник Бодди сообщил, что получено разрешение сформировать невооруженную группу, которая следила бы за порядком в городе. Он спросил, могу ли я поручиться за этих людей? Я ответил утвердительно. Он же заметил, что, возможно, уже сегодня понадобится участие хаганы, однако количество бойцов и время сбора еще нужно обсудить, и о решении меня известит военный губернатор.

Поздно ночью мне передали, что в 8 утра в четверг (это было 7 апреля) наши люди должны явиться на Русское подворье¹¹. Поскольку пропусков у нас на руках еще не было, собрать 200 человек оказалось невозможно. Но сотню, несмотря на это, предупредить удалось, и люди явились в нужное место и в нужное время. Полковник Брамлей проверил каждого из них и каждого привел к присяге. Однако через час было сообщено, что власти приказали приостановить всю нашу затею.

Целью хаганы являлась одна лишь защита еврейского ишува от заранее спланированного нападения арабов, и я убежден, что если бы в первый день власти привлекли хагану для отражения этого нападения, резня не возобновилась бы во второй и третий день.

Вопрос. Когда был арестован г-н Жаботинский?

Ответ. В среду 7 апреля…

Вопрос. Советовался ли военный губернатор с Жаботинским, способствовал ли он его аресту?

Ответ. Да, с ним советовались. Ведь именно он отобрал сначала 100, а потом 200 человек. Жаботинский знал их лучше меня. Когда я попросил его отобрать 200 человек, он постарался призвать всех добровольцев, чтобы отобрать из них самых достойных. Полковник Сторрс тотчас позвонил мне и сообщил, что Жаботинский собрал весь наличествующий контингент хаганы и что это непозволительная акция. Мне не были известны намерения Жаботинского, и я поспешил к месту сбора. На мой вопрос он ответил, что для отбора 200 человек ему необходимо было собрать весь отряд, о чем я и доложил Сторрсу, которого удовлетворило это объяснение.

Вопрос. Отдавали ли вы или Жаботинский какие-то распоряжения своим людям?

Ответ. Да, мы требовали от них сохранять спокойствие, не реагировать на словесные оскорбления, не действовать по собственной инициативе, без распоряжений Жаботинского. Дисциплина, должен отметить, была строжайшая…

Вопрос. Можете ли вы ответить на такой вопрос комиссии: не послужило ли вооружение одной части населения проявлению недовольства другой его части?

Ответ. Во-первых, другая часть населения – арабы, давно тайно вооружались; во-вторых, нелегальное вооружение евреев началось лишь за несколько дней до погрома и потому время было слишком коротким для того, чтобы успеть пробудить недовольство; в-третьих, планы арабов сложились намного раньше, чем началась работа по созданию хаганы.

Вопрос. Вы указали на то, что хагана вооружилась накануне 4 апреля. Все ее члены получили оружие в один и тот же срок?

Ответ. Отряд хаганы насчитывал примерно 500 человек. Насколько мне известно, оружие имели 20–30 человек.

Вопрос. Вооружение хаганы происходило против воли властей?

Ответ. Да, поскольку мы хотели сами контролировать ситуацию и быть совершенно уверенными в отражении существующей для ишува опасности. Факты доказывают, что мы оказались правы… (цит. по: Sefer toldot ha-hagana 1954-64,1/2: 922-25).

Из этого подробного рассказа видно, что приведенное выше колоритное описание полковником Сторрсом импозантного Рутенберга, сделанное задним числом, на самом деле мало корреспондировало с его реальным отношением к одному из руководителей еврейской самообороны, да и ко всему еврейскому ишуву в целом. Как всякий английский чиновник, проводивший на Востоке «гибкую» двурушническую политику, Сторрс и на этот раз нарушил свое обещание о том, что никто из членов хаганы не будет арестован. Ничтоже сумняшеся англичане решили возложить ответственность за собственные просчеты на руководителя хаганы Жаботинского. По жестокой логике неправедного суда он был признан одним из главных виновников произошедших в стране беспорядков.

Сообщение об аресте Жаботинского и других членов хаганы вызвало широкий протест в Эрец-Исраэль и среди евреев всего мира. Протест носил разнообразные формы, включая и столь причудливые, о которых вспоминает биограф Жаботинского Ш. Кац: