Тайна войны. После Нюрнберга - Раймонд Картье Страница 12

Гитлер любил театральность. Он окутывал себя загадочностью. Он удалялся в Берхтесгаден, ложился на склоне горы созерцал Германию распростертую у его ног; а в это время фотограф Гофман, притаившись за камнем, увековечивал для толпы эти моменты уединенных размышлений гения. Потом, одним резким движением, Гитлер разрывал завесу своей мысли. Он сообщал свои откровения.

5 ноября 1937 г. он вызвал в свою Канцелярию маршала фон-Бломберга, главнокомандующего армией фон-Фрича, главнокомандующего морскими силами Редера и министра иностранных дел фон-Нейрата.

«Мы не имели никакого понятия, — говорит Бломберг, — о причинам этого внезапного собрания.»

Полковник генерального штаба Гоцбах исполнял обязанности секретаря. Составленный им протокол явился под № 386. P. S. одним из главных документов обвинения в Нюрнберге.

Заседание началось в патетическом тоне. «Дело, о котором я буду с вами говорить, — сказал Гитлер, — настолько важно, что оно не может обсуждаться в таком широком кругу, как кабинет министров. То, что я вам сейчас скажу, есть результат моих размышлений и моего опыта четырехлетней власти. Если мне суждено умереть, я прошу вас считать эти заявления моей последней волей и моим завещанием». Настроение было создано.

Гитлер начал с того, что сформулировал основной принцип: цель германской политики — обеспечить безопасность и развитие государства и народа. «Прежде всего, — сказал он, — дело идет о проблеме жизненного пространства 85 миллионов населения. Чрезвычайная плотность, ибо территория слишком мала. Такова картина Германии. В будущем это угрожает задержкой в развитии, постепенным обеднением и упадком нации.

«Посмотрим сначала, — сказал Гитлер, — не дает ли нам выхода автаркия».

Угля Германия имеет достаточно. Строго говоря, она могла бы удовлетвориться и своими запасами железа, легких металлов и жиров. Но ей не хватает леса и она совсем не имеет меди и олова. Итак, в самом необходимом сырье автаркия сильно ограничена. Тем не менее, это еще не самое главное.

Драматическая проблема — хлеб.

Почва Германии доведена до предела использования. В результате злоупотребления химическим удобрением, она обнаруживает уже признак истощения. Она устала. И в то же время население ежегодно увеличивается на 586.000 душ, которые появляясь на свет, заявляют о своих правах на хлеб.

Встает вопрос: может ли это необходимое добавочное питание быть получено Германией путем увеличения ее внешней торговли? Ответ — отрицательный. «Колебания мирового рынка, — заявляет Гитлер, — не дают возможности утвердить будущее Германии на прочных основаниях. Кроме того, страны, вывозившие ранее пищевые продукты, завели после мировой воины собственную индустрию. Мир эволюционирует в сторону империй с замкнутой экономикой.»

Фюрер подчеркнул также, что нации, экономика которых зависит от ввоза попадают в опасную ситуацию в случае войны, в особенности это относится к Германии, т. к. ее внешняя торговля зависит от морских путей, контролируемых Англией. Таким образом, увеличение количества пищевых продуктов путем развития внешней торговли — не представляется для Германии ни возможным, ни желательным.

«Неужели я должен, — воскликнул Гитлер, — согласиться на снижение стандарта жизни германского народа и потерять территории, которые я с таким трудом приобрел с 1938 года? Нет! Никогда!».

Единственным выходом оставалось расширение жизненного пространства (Lebensraum).

Это стремление к расширению жизненного пространства, — продолжал Гитлер, — было во все эпохи истории причиной образования государств и передвижения наций. Естественно, что тенденция не встречает сочувствия в Женеве (Лиге Нации) и у сытых народов. Жизненное пространство, которое нам необходимо, надо искать только в Европе, так как мы не будем брать примера с либерально-капиталистических держав, которые строят свое благополучие на эксплуатации заморских колоний. Речь идет не о завоевании народов, но о приобретении территорий, пригодных для земледелия. Естественно искать эти территории по соседству с Райхом, а не за морем. Решение этой проблемы — дело одного или двух поколений. Дальнейшие задачи надо предоставить будущим поколениям».

Что касается риска, Гитлер его признавал и не боялся его.

«История всех времен, — говорит он, — как Римской Империи, так и Британской Империи показывает, что каждое расширение пределов могло быть осуществлено только теми, кто шел на риск и не останавливался перед сопротивлением. Столкновения неизбежны. Земли никогда не были ничьими, они всегда кому-то принадлежали. Тот, кто хочет их взять, всегда наталкивается на собственника.

«Вопрос в том, чтобы определить, где могут быть сделаны наибольшие приобретения и притом с наименьшими затратами.»

Далее фюрер пустился в длинные рассуждения о «двух ненавистных врагах», Франции и Англии, которых Германия должна была встретить на своем пути. Я уже привел этот его анализ, когда сделал попытку очертить представления Гитлера о мире и мировой политике: Франция — в упадке и под угрозой революции, Великобритания-безоружна, стеснена своей Империей и приняла решение: больше не воевать. О Соединенных Штатах и о России фюрер не говорил.

«Германская проблема, — повторил он снова. — может быть решена только силой, а это всегда связано с риском. Битва Фридриха II за Силезию и войны Бисмарка против Австрии и Франции также были сопряжены с огромным риском. Если мы решаем употребить силу, идя на риск, то нам остается только ответить на два вопроса:

Когда? Как?

Первой целью явится, во всяком случае, одновременное занятие Австрии и Чехословакии. Эта операция устранит угрозу, которая висела бы над флангом Германии в случае ее войны с Западом. Она облегчит достижение нейтралитета Польши, со стороны которой всегда надо опасаться, в случае неудачи Германии, — удара на Восточную Пруссию и Силезию.