Ренн-ле-Шато. Вестготы, катары, тамплиеры. Секрет еретиков - Жан Блюм Страница 12

Как только об открытии стало известно, аббат вступил в переговоры с мэром: глава деревни желал бы хранить эти документы в архиве муниципалитета, но аббат настаивал на своем: «В таком случае наши пергаменты будут собирать пыль на полках. В городе есть любители древностей, которые захотят купить их за большую цену; я позабочусь об этом». Соньер тронул чувствительную струну в душе мэра, глава муниципалитета дал свое согласие при условии, что деньги, вырученные с продажи документов, пойдут на обновление храма. Возможно, мэр потребовал, чтобы с пергаментов были сняты копии; это дело он также поручил аббату. Изучением пергаментов мы займемся в следующей главе, не упуская из виду и то, что подобное исследование ставит множество спорных вопросов, например: соответствие копий оригиналам или же вопрос по поводу того, со всех ли документов они были сделаны.

Каковы были дальнейшие действия Соньера? История, о которой сейчас пойдет речь, полна неясностей. Пытаясь восстановить предполагаемый ход событий, Жерар де Сед («Проклятое сокровище Ренн-ле-Шато», 1967) опирался в своем расследовании на vox populi, но его теорию не подкрепляет ни один убедительный документ. Правда и то, что главные действующие лица этой истории, должно быть, постарались уничтожить любые письменные свидетельства, проливавшие свет на это дело…

Итак, аббат попытался расшифровать документы, точнее, понять тайный смысл, вложенный в текст, на первый взгляд не представляющий трудности для перевода. В начале 1893 года он рассказал о своей находке епископу Каркассона монсеньору Бийару. Прелат был весьма удивлен тем, что Соньер задумал продать документ, столь сильно его заинтриговавший. Аббат признался, что это не входило в его намерения, однако он проводил ночи над текстом, пытаясь уяснить его истинный смысл, в чем, к сожалению, не преуспел. Возможно, интеллектуальный уровень епископа превосходил его семинарские познания; так или иначе, прелат ввел Соньера в довольно необычный для католика круг людей…

Монсеньор посоветовал аббату отправиться в Париж: среди его столичных знакомых были духовные лица, страстно любившие историю и знавшие толк в палеографии. Епископ Бийар снабдил Соньера деньгами (1400 франков), покрывавшими расходы путешествия. Кстати, часть этой суммы причиталась мэру: поскольку Соньер не продал документы, эти деньги были призваны уверить главу муниципалитета, что сделка все же состоялась. Ложь во имя всеобщего блага была прощена епископом заранее.

Жерар де Сед повествует о том, что в Париже Соньер направился к аббату Биелю, настоятелю церкви Сен-Сульпис. Аббат, извещенный епископом Каркассона о миссии Соньера, тщательнейшим образом изучил документ. Восемь дней священник провел в ожидании разгадки. Желая обеспечить гостю из провинции приятный досуг, аббат Биель познакомил его со своим племянником, издателем Ане, а тот в свою очередь ввел Соньера в круг своих друзей и знакомых. Надо отметить, что столичная среда, в которой очутился Соньер, сильно отличалась от того привычного кружка, в котором коротал время скромный деревенский кюре. Монах Эмиль Оффе, блестяще образованный молодой человек, свободно владел несколькими языками и увлекался Средневековьем, совершенствуя свои знания в области палеографии и криптографии. Уроженка Руэрга Эмма Кальве, одаренная восхитительным сопрано, прошла нелегкий путь от нищеты, которую она познала в детстве, до всеобщего признания. Заняв к тридцати годам видное положение среди див мирового уровня, Эмма Кальве исполняла арии Кармен в присутствии самой английской королевы и играла Маргариту в прославленных театрах Европы. В перерыве между двумя триумфальными турне, в то время когда Соньер ожидал окончания работ над переводом, Эмма Кальве решила сделать остановку в Париже. Их встреча, по мнению некоторых, повлекла за собой неожиданные последствия: между аббатом и певицей вспыхнула страстная любовь. Другое знакомство было менее волнующим, но не менее важным в жизни Сонье-ра: Клод Дебюсси, композитор, написавший музыку к «Пелеасу и Мелисанде», и, предположительно, великий магистр Приората Сиона, общества, якобы появившегося на свет одновременно с орденом тамплиеров.

В это время в Париж был ареной действий целых трех тайных политических обществ. Вопрос этот подробно освещен такими известными авторами, как Жан Робен, Жан-Мишель Тибо или знаменитое британское трио Байджент—Ли—Линкольн, что позволит нам посвятить всего лишь параграф этой неисчерпаемой теме.

Итак, в вышеозначенное время во Франции появились своего рода философские общества, деятельность которых корнями уходила в политику. Одни из таких группировок ратовали за реставрацию монархического строя, проповедуя религию, выходящую за привычные рамки: Великий Монарх, Апокалипсис. Нет почти никакого сомнения в том, что Папа Римский, находившийся в то время на Святом престоле, не предпринимал никаких попыток приструнить или уничтожить подобные группировки. Другие общества преследовали цели, не связанные с монархическими или религиозными идеями. Стоит упомянуть, что в то же время австрийский император вынашивал мечту о главенстве над европейскими государствами, которого он мог добиться при помощи религии: он был главой Священной Римской империи. Впоследствии мы увидим, что подобные общества и личности вполне могли использовать в своих личных целях те «разоблачающие» сведения, которые таились в документах, найденных Соньером. Всего лишь предположение, скажете вы? Доказательства, которые мы приведем, позволяют дать как отрицательный, так и утвердительный ответ. Однако вернемся в 1893 год. После того как аббат отчитался перед епископом, прелат отдал ему сумму, предназначенную для мэра, и Соньер возвратился в Ренн-ле-Шато. Он привез из Парижа копии двух полотен мастеров: «Пастухи Аркадии» (Пуссен) и «Искушение святого Антония» (Теньер), а также портрет папы Климента V и свой собственный фотопортрет, сделанный известным столичным фотографом. Правда, насчет фотопортрета в последние дни разгорелся спор: вполне возможно, что на нем изображен не Беранже Соньер, а его брат. Однако исследователи сходятся в том, что с этого момента Соньеру был известен секрет, ставший залогом его богатства. Можно ли быть уверенным в том, что воспоминания людей, на основе которых Жерар де Сед выстроил предполагаемую цепь парижских событий, донесли до нас самое важное, ничего при этом не прибавив и не упустив?

Вопрос о путешествии Соньера в Париж и по сей день остается нерешенным. Один из современных авторов, ссылаясь на тексты, доступные публике, сумел даже заявить следующее: «Мы не располагаем свидетельствами того, что Соньер совершал свое знаменитое путешествие; более того, мы даже не уверены в том, что кюре показывал пергаменты епископу Бийару — тому нет ни единого доказательства». Таким образом, на наше усмотрение представлены две противоположные гипотезы. Первая: никакого путешествия на самом деле не было; рассказ о нем используется теми, кто стремится придать излишнюю таинственность делу Соньера. Вторая: путешествие, во время которого аббат приобрел столь странные знакомства, все же имело место; отрицают этот факт те, кто стремится всячески принизить значимость дела Соньера.

Вернемся немного назад и посмотрим, могло ли богатство Соньера появиться в силу иных причин, не связанных с епископом Бийаром, таинственными документами или тайными обществами. Действительно, обогащение могло быть вызвано находкой сокровища, спрятанного в церкви, однако в таком случае возникает вопрос: насколько оно было велико? Рассказ звонаря Каптье, поведавшего о том происшествии своей семье, варьируется. Что стоит за этим — вымысел или сознательное искажение фактов? Приведем его слова: «Во время сноса алтаря плита была приподнята. Увидев то, что находилось под ней, аббат Соньер отослал каменщиков, сославшись на то, что пора оставить работу и пойти пообедать. Однако они успели заметить сосуд, наполненный сверкающими предметами. Один из рабочих поинтересовался у Соньера, что это могло быть; аббат ответил, что это лурдские медали». Медали из Лурда, найденные в вестготской опоре, чудо из чудес, относящееся к Деве Марии, если оно имело место! С другой стороны, если верить господину Декадейя, аббат нашел в церкви не один, а несколько тайников, в которых, однако, были припрятаны незначительные ценности, а не баснословное сокровище.