Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914-1920 - Юджин Роган Страница 12

Иттихадисты умело воспользовались смятением, вызванным убийством великого визиря, в своих политических интересах. В ходе начатой Джамалем «чистки» либералы раз и навсегда были устранены с политической арены. Многих из них арестовали, 12 лидеров партии немедленно предали суду и казнили уже 24 июня, а ряд ведущих деятелей оппозиции, находившихся за рубежом, заочно приговорили к смертной казни. Еще десятки либералов и оппозиционеров были отправлены в ссылку. Устранив своих оппонентов, иттихадисты наконец-то оказались у власти. Если после революции 1908 года младотурки побоялись взять правление страной в свои руки, то теперь они созрели для этого ответственного шага.

В июне 1913 года султан поручил Саиду Халим-паше, иттихадисту и члену египетской королевской семьи, сформировать новое правительство. Впервые в истории влиятельные фигуры младотурецкого движения получили ключевые посты в османском правительстве. Энверу, Талаату и Джемалю был дарован титул «паша», который носили высшие гражданские и военные чиновники Османской империи. Талаат-паша получил кресло министра внутренних дел. Энвер-паша, став одним из самых влиятельных армейских генералов, в январе 1914 года был назначен военным министром. Джемаль-паша остался губернатором Стамбула. Начиная с 1913 года эта троица фактически стала правящим триумвиратом Османской империи, власть которого превосходила власть самого султана и его великого визиря (османского премьер-министра).

Младотурки стали фактически безальтернативной политической силой после того, как в июле 1913 года, уже при их правительстве, империя вернула себе Эдирне. По сути, это было подарком от балканских соперников Болгарии. Непрочным договоренностям по поводу дележа территорий, заключенным между собой победившими балканскими государствами после Первой Балканской войны, был положен конец, когда европейские державы признали объявление независимости Албанией. В первую очередь создание независимой Албании поддержали Австрия и Италия, которые рассматривали ее как буферное государство для сдерживания Сербии, способное помешать ей стать новой морской державой на Адриатике. Европейские страны вынудили Сербию и Черногорию уйти с албанских территорий, захваченных ими в ходе Первой Балканской войны. Раздосадованные этой территориальной потерей, сербы потребовали в качестве компенсации часть македонских земель, принадлежавших Болгарии и Греции. Однако болгары были убеждены в том, что они сыграли ведущую роль в войне против османов, поэтому отказались уступать сербам какие-либо территории и отвергли предложенное Россией посредничество в этом вопросе. В ночь с 29 на 30 июня 1913 года болгары напали на позиции сербов и греков в Македонии, дав начало Второй Балканской войне.

Когда Греция и Сербия поспешно заключили военный союз с Румынией и Черногорией, Болгария оказалась одна против всех своих балканских соседей. Чтобы вести боевые действия против греков и сербов, болгарам пришлось перебросить свои войска с османской границы. Это был именно тот шанс, которого так ждал Энвер, и тем не менее, он столкнулся с сопротивлением со стороны правительства Саида Халим-паши, опасавшегося, что очередная военная авантюра может привести к окончательной гибели империи. «Если тем, на кого возложена ответственность за управление страной, не хватает смелости приказать армии вступить в бой, — писал Энвер, — я сделаю это сам, без приказов». В конце концов, Энвер добился необходимого приказа. Не теряя времени, он вместе с отрядом кавалерии и пехоты пересек демаркационную линию и двинулся в сторону Эдирне ^[31].

Когда 8 июля османы подошли к Эдирне, болгарская сторона встретила их интенсивным огнем. Энвер остановил войска, начал переговоры с болгарами и убедил их оставить город. Уже на следующий день он вступил в Эдирне, не встретив никакого сопротивления. Отправив кавалерийский отряд преследовать отступающих болгар, он занялся укреплением османских позиций в опустошенном войной городе. Радость победы омрачалась потрясением от зрелища гуманитарной катастрофы, которую османские солдаты увидели в освобожденном Эдирне. «Мы увидели нищих турок, прячущихся в своих разрушенных домах, — писал Энвер, — стариков с чудовищными шрамами, переполненные сиротами приюты. На каждом шагу мы сталкивались со следами зверств» ^[32].

В течение июля османские войска отвоевали бо́льшую часть Восточной Фракии, а Болгария потерпела окончательное поражение от своих балканских соседей и 10 августа подписала мирный договор. Эдирне и Восточная Фракия остались в руках османов. Энвер снова стал национальным героем, присовокупив к своему званию «героя свободы» еще один — «освободитель Эдирне». Эта победа вызвала эйфорию по всей империи. И благодаря своей роли в обеспечении этого военного триумфа после череды стольких унизительных поражений иттихадисты получили беспрецедентную поддержку населения. Весь мусульманский мир прославлял подвиг Энвера, который упивался своим последним триумфом. «Я счастлив, как ребенок, — признался он своему немецкому другу Гансу Хуманну, — и горжусь тем, что оказался тем самым человеком, который всего за одну ночь сумел вернуть стране Эдирне» ^[33].

Между тем вынужденный управлять страной в условиях войн и серьезных политических потрясений младотурецкий режим не сумел воплотить в жизнь либеральные идеалы революции 1908 года. Иттихадисты реагировали на внешние угрозы и внутренние вызовы ужесточением контроля над провинциями, оставшимися под османским владычеством. Правительство приняло ряд мер, направленных на борьбу с центростремительными силами, пытавшимися разорвать империю на части, за счет более эффективной централизации власти. Верховенство закона, в том числе такие непопулярные меры, как налогообложение и воинская повинность, насаждались во всех провинциях без исключения с одинаковой строгостью. Турецкий был признан единственным официальным языком Османской империи, на котором отныне должны были общаться государство и его граждане.

Эти меры по централизации власти были направлены в первую очередь на арабские провинции — чтобы помешать возникновению в них сепаратистских националистических движений, способных привести к развитию балканского сценария. После 1909 года арабский язык начал активно вытесняться турецким в школах, залах суда и правительственных учреждениях в вилайетах Сирии и Ирака. Все более-менее высокие государственные посты доставались турецким чиновникам, а опытные арабские служащие были вынуждены довольствоваться низшими должностями. Как и следовало ожидать, эти непопулярные меры заставили многих прежде лояльных арабских подданных разочароваться в авторитарном режиме младотурков и начать создавать организации гражданского общества, выступающие против принудительного «отуречивания». До начала Первой мировой войны эти проарабские общества не преследовали националистических целей и требовали расширения культурных и политических прав арабского населения в рамках Османской империи. Однако с началом войны все больше арабских активистов начали говорить о независимости.