Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви - Одри Хепберн Страница 12

Секретарь исписала еще пару листов, Уолли проверила, что-то подправила и вдруг махнула рукой:

— Этот чертов Росси все равно сделает все по-своему. Обидно, что у него получится еще лучше. Но материалы мы все равно пошлем. И инструкцию тоже!

Гримировал меня в фильме действительно Альберто де Росси, а его жена Грация была парикмахером. Какой восторг работать с такими мастерами! Я совершенно не чувствовала на себе тонны грима, как часто бывает у актрис, а душевное тепло смягчало все остальные неудобства. Хотя язык не поворачивается назвать неудобством возможность поболтать с Альберто или Грацией, пока они делают тебя настоящей красавицей.

Уолли Вестмор свой сеанс закончила заявлением:

— Вы будете любимицей публики, или я ничего не смыслю в этой жизни!

— Спасибо.

— Мне? Благодарите маму с папой. А еще Господа Бога.

С Альберто де Росси мы работали вместе еще в пяти фильмах, а с Грацией в четырех. Я же говорю, что мне сказочно везло на прекрасных людей и настоящих мастеров своего дела!

С Грегори Пеком мы встретились в отеле «Эксельсиор». Как же он хорош! Я не говорю «был», потому что Грегори таковым остается. Тогда ему едва исполнилось тридцать шесть лет — прекрасный возраст для мужчины. Рослый, сильный, мужественный, рядом с таким человеком чувствуешь себя защищенной от всех бед, его глаза всегда излучают доброту, он доброжелателен… Я могла бы еще тридцать две страницы исписать восторженными панегириками Грегори Пеку, но и того было бы мало!

Я протянула ему руку, и кисть просто утонула в его большущей ладони. И вдруг…

— Ваше высочество…

Не улыбнуться в ответ просто невозможно.

— Постараюсь не подвести вас.

— Это невозможно, вам достаточно только улыбнуться, чтобы зрители влюбились.

Как же рядом с ним было хорошо работать! Пек старался рассмешить меня перед началом съемок, чтобы перестала трястись от страха, Грегори, видно, сразу понял, что я очень-очень боюсь, хотя не понять это было трудно, кажется, стук моих зубов заглушал даже команду «Мотор!».

Он же сказал, что, на наше счастье, у Уайлера ограничено количество дублей, иначе режиссер всех просто замучил бы повторами. Подозреваю, что Пек сказал это для меня, я органически неспособна к повторениям, лучший дубль всегда первый. Не могу с одинаковыми эмоциями проживать десять раз подряд одно и то же.

Но тут Грегори, похоже, был не прав. Уайлер делал до пятидесяти дублей! И когда все начинали уже тихо ненавидеть текст и вообще съемку, вдруг следовало: «Стоп! Снято!» — и наш дорогой режиссер задумчиво вздыхал:

— В общем, неплохо, но, похоже, мы потеряли непосредственность.

В глазах Эдди Альберта, игравшего в фильме фотографа, я видела желание убить Уайлера немедленно, пока тот не потребовал пятьдесят первый дубль.

Грегори Пек и Эдди Альберт постоянно шутили надо мной. По сценарию фотограф следит за принцессой и журналистом, чтобы сделать компрометирующие снимки для будущего скандального репортажа журналиста. Но к вечеру Анна и Джо Брэдли уже влюблены друг в друга, и у журналиста не поднимается рука написать такой репортаж, а его друг фотограф не решается использовать скандальные снимки. Порядочность и чувства берут верх над желанием заработать.

У самой Анны верх берет ответственность, она просто возвращается во дворец, хотя больше всего на свете желает остаться в мансарде Джо, а не участвовать в официальных приемах. Получалась Золушка наоборот, принцесса, спустившаяся с заоблачных высей, чтобы побыть простой девчонкой, но в полночь вернувшаяся обратно… Последняя встреча принцессы и двух репортеров состоялась на пресс-конференции, где правила придворного этикета встали между ними непробиваемой стеной.

Но до такого грустного расставания в фильме множество веселых и забавных приключений, во время которых принцесса познает отличную от дворцовой жизнь, учится быть простой девушкой, ходить, как все, есть, как все, болтать, как все… Для живой, непосредственной принцессы эти сутки на воле поистине подарок судьбы. Она с удовольствием познавала новый мир за пределами дворца.

Я тоже с удовольствием познавала новый мир — киносъемок, и настоящим проводником в нем оказался Грегори Пек. Можно ли мечтать о лучшем наставнике?

Когда мы снимали сцену с «Устами истины», Грегори Пек, перед тем как засунуть свою руку в «Уста», якобы наказывающие лжеца, вдруг задумчиво произнес:

— Черт возьми, забыл уточнить, поставили они капкан действительно или все-таки передумали.

Я испугалась по-настоящему:

— А что, могли поставить?

— Угу, для естественности.

Я закричала вполне натурально, потому что, вытаскивая свою руку, Пек успел прошипеть сквозь зубы незаметно для камеры:

— Забыли отпустить пружину…

Потом, не выдержав, я несколько секунд просто лупцевала его кулаками по груди, а Грегори хохотал от удовольствия:

— Зато как естественно!

Во время следующего дубля кто-то из ассистентов по его просьбе лишь слегка коснулся моих собственных пальцев, вложенных в «Уста», ножницами, от прикосновения к холодному металлу мой визг снова был вполне правдоподобным. Я раскусила хитрость Грегори — он постарался держать меня в настоящем напряжении, я просто не знала, что еще придумали, а потому действительно боялась прикоснуться к этим самым «Устам».

Грегори обещал прилететь на это Рождество, я буду очень его ждать.

Когда-то он сказал, что многое бы отдал, чтобы снова оказаться в Риме на тех съемках. Я тоже, потому что такого счастья не испытывала, даже когда снималась в «Забавной мордашке» с удивительным Фредом Астером. Возможно, потому, что Анна — первая большая роль. А возможно, из-за Грегори Пека, такого опекуна у меня больше не было, только Кэтлин в «Жижи». Как же мне повезло — с первых шагов в кино и театре получить ТАКИХ наставников!

Если Грегори прилетит, надо попросить его вспомнить хотя бы несколько сцен, у него великолепная память, Пек тут же в лицах изобразит множество забавных случаев и нелепостей, каких всегда много на съемках. Представляю, как мы будем хохотать…

Я жду это Рождество не потому, что оно последнее в моей жизни, а потому, что на него обещали собраться мои любимые… Обидно, что даю столь печальный повод для сбора. Пока мы живы и не при смерти, мы всегда заняты, и только понимание, что кого-то больше не увидишь, заставляет примчаться к человеку, бросив все дела.

Грегори Пек обещал бросить…

Но не стоит о грустном. В нашем с Пеком общении было много веселого, и прежде всего в «Римских каникулах».

Вообще-то играть в «Римских каникулах» мне практически не пришлось, я чувствовала себя той самой принцессой Анной. Все вокруг обходились со мной словно с настоящей королевской особой. Мама наставляла меня не менее строго, чем графиня принцессу в фильме, а мне постоянно хотелось удрать от строгих правил поведения и просто пошалить. При этом я никогда не забывала, что должна «вести себя прилично, согласно своему статусу».