Как мы предавали Сталина - Михаил Тухачевский Страница 12

«За исключением русской церкви, – философствует «Нью-Йорк таймс» от 25 декабря 1927 г., – ни один институт в России не потерпел так мало изменений в результате революции, как вооруженная сила. Большинство ее наиболее способных офицеров служили царю. Организационные линии остались те же самые… Система базируется непосредственно на старой царской армии».

Правда, газета замечает одну только «маленькую» разницу: «Многие из младшего (? – М.Т. ) командного состава являются пролетариями, принятыми в армию с целью демократизировать службу». И к тому же одна мелочь – присяга теперь новая… Политическая глубина анализа поистине поразительная!

В этом отношении с американским журналистом конкурирует лишь фашистский журналист из «Джорнале д'Италиа».

«Если бы не красные знамена с серпом и молотом, – пишет газета по поводу одесских маневров, – красовавшиеся всюду в большом обилии на всей территории Одессы, можно было думать, что это царская армия готовится к походу на Константинополь и к исполнению завещаний Петра Великого».

Этот фашистский публицист, по-видимому, не знаком с Милюковым-Дарданельским, а то почтенный профессор мог бы ему кое-что рассказать о разнице в боеспособности армии, которую гонят на фронт во имя захвата Константинополя, и армии, борющейся под символом серпа и молота.

Изощряются также в этой области польские «социалисты» школы маршала Пилсудского. Один из их лидеров – Казимир Чапинский помещает в «Работнике» (23 января) статью, в которой, ссылаясь на появившуюся в Париже книжонку некоего П. Фервака, якобы близко встречавшегося с Тухачевским в германском плену, «доказывает», что для Тухачевского коммунизм является не чем иным, как средством… завоевать все тот же Константинополь! Осторожный господин Чапинский, правда, при этом добавляет, что он не берет на себя ответственности за аутентичность заявлений, приписываемых Ферваком Тухачевскому, но тут же делает «вывод»: «Верно только то, что на подобные империалистические настроения мы неоднократно натыкаемся при анализе подоплеки официальной большевистской идеологии». Трудно, по-видимому, ученикам маршала Пилсудского, воспитанным на идеологии великодержавной Польши в границах 1772 г., представить себе интернациональную революционную идеологию, чуждую всякому национализму и империализму. Польским «социалистам» она кажется совершенно фантастической и невозможной…

* * *

Клеветники Красной Армии не сводят концов с концами. С одной стороны, обвинение в русском шовинизме, а с другой стороны, звериный вой о том, что Красная Армия, в отличие от всякой «приличной» вооруженной силы, имеет целью не защиту своего отечества, а осуществление задач «разрушительной» мировой революции. Кто не помнит, например, ноты Чемберлена накануне разрыва с сердитой злобной ссылкой на приказ Ворошилова, в котором Красная Армия квалифицируется как армия мировой революции?

Да, это единственный, поистине феноменальный случай, когда английский дипломат не соврал. Красная Армия – армия международного пролетариата и всех угнетаемых империализмом народов. В этом ее сила; поэтому она столь близка и родственна эксплуатируемым всех стран, поэтому она столь ненавистна всем эксплуататорам.

Это в свое время смутно понимал Ллойд Джордж. В своем меморандуме парижской мирной конференции весной 1919 г. он писал:

«Каким-то путем большевики ухитрились удержать влияние на массы русского народа, и, что является еще более знаменательным, они сумели создать крупную, по-видимому, хорошо дисциплинированную армию, которая в большей своей части готова принести любые жертвы за свои идеалы». (Ф. Нитти. Европа без мира).

Ллойд-Джордж понял раньше других, что с такой армией опасно иметь дело:

«Если послать теперь для этой цели (борьбы с Красной Армией) 1000 британских солдат в Россию, они взбунтовались бы… Мысль о том, что можно уничтожить большевизм военной силой, – безумие… Военный поход против большевиков сделал бы Англию большевистской и принес бы Лондону Совет. (Gumming. Russian-American Relations).

Некоторые проблески сознания в этом отношении обнаружил также другой, наученный горьким опытом герой интервенции, учитель упомянутого г. Чапинского – маршал Пилсудский. В своей книге «1920 год» он признает, что поход Красной Армии на Варшаву производил революционизирующее значение на польские трудящиеся массы. Раньше всего он отмечает исключительную стремительность похода:

«Поход Красной Армии даже на испытанных генералов производил впечатление какого-то ужасного калейдоскопа, в котором каждый день является какое-то новое положение с новыми названиями географических пунктов, с номерами полков и дивизий, с новым распределением времени, с новым расчетом пространства».

Затем следует неосторожное признание:

«Под влиянием этого марша колебались характеры, размякали сердца солдат. Начинал организовываться наиболее опасный для меня фронт – внутренний» (курсив наш. – М. Т. )

В настоящий момент, момент десятилетия Красной Армии, врагам ее не мешало бы вспомнить все эти исторические факты. Но такова уже участь осужденного класса: он все забывает и ничему не научается.