Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом "ненормальности". Какая она изнутри? - Джон Элдер Робисон Страница 12

Примерно в это самое время я научился извлекать некоторую выгоду из своего отличия от обычных людей. В школе я стал шутом нашего класса. А за пределами школы я превратился в настоящего трикстера – шутника-пакостника, изощренного выдумщика и хитроумного обманщика. В те годы меня не раз таскали на выволочку к директору школы. Но оно того стоило.

Я отлично навострился придумывать разные трюки. Когда я проделывал их, другие дети смеялись именно над моими выходками, а не надо мной. Мы все вместе потешались над учителями или вообще любым человеком, которого я обманывал, надувал, над кем играл шутки. И пока эти шутки сменяли одна другую, я сохранял популярность в школе: остальные мной восхищались, я всем нравился. Мне даже не приходилось просить других детей присоединяться к потехе – они сами подтягивались, чтобы поучаствовать. А если и не участвовали, то, по крайней мере, никогда не высмеивали меня за выходки и шутки.

Разумеется, стоило мне вывести эту закономерность, как я превратил шутки и розыгрыши в непрерывную череду. И со временем отточил свое мастерство.

Я постоянно читал и узнавал что-то новое. Вообще-то я попросту держал самые интересные тома Британской энциклопедии у своей кровати. Что бы я ни изучал в данный момент, будь то тракторы, динозавры, суда, астрономия, горы, – я глубоко вникал в предмет и узнавал о нем все.

Окружающие постепенно начали внимать мне как пророку и чудотворцу. Особенно родные, а также друзья родителей и мои немногочисленные друзья. Они были отличной публикой, потому что, похоже, я им нравился всегда, даже когда не нравился другим людям. Они видели, как тщательно я изучаю все, что меня интересует, и убеждались, что я часто бываю прав, и слышали, как уверенно я рассуждаю. Похоже, получалось по принципу «скажешь – и это сбудется».

У меня возникла идея: а что, если создать собственную реальность? Первые эксперименты в этой области были сравнительно просты. Как-то раз, показывая бабушке и дедушке звезды и созвездия в небе, я на пробу присочинил и назвал еще одно.

– А вот это Большой Ковш. Смотрите, во-он там. А вот то – Орион.

– Ого, Джон Элдер, да ты знаешь все созвездия наизусть! – восхищенно сказала бабушка.

– Вот та яркая звезда – Сириус, Собачья звезда, а вот эта – Бовиниус, Коровья звезда.

– Ты, никак, смеешься надо мной, Джон Элдер? – спросила бабушка, а дедушка скептически добавил:

– Никогда не слыхивал о Коровьей звезде.

– Я читал о ней в книге по мифологии, – ответил я. – В той, которую вы мне сами купили. Коровы считаются священными животными в Индии, вот в их честь звезду Бовиниус и назвали Коровьей. Хотите про это прочитать?

– Нет, внучек, мы верим, что ты прав.

Я так ловко вплел обман в свой рассказ о звездах, что шутка прозвучала правдоподобно. Показывал бабушке и дедушке созвездия, которые они уже знали, потом добавил еще одну звезду. И все части моего объяснения были вполне вразумительны. Может, и правда на небе есть Коровья звезда.

Так и получилось, что над Джорджией, где я гостил у бабушки и дедушки, отныне засияла Коровья звезда. Дедушка понес легенду в массы и всем о ней рассказывал.

– Джеб, посмотри-ка вон туда. Видишь ту звезду? Это Коровья звезда. Мне про нее внук рассказал. В книжке вычитал, что такая есть.

– Коровья, говоришь?

– Ну. Это все индейцы. Придумали тоже – назвать звезду в честь какой-то там коровы.

– Индейцы?

– Они самые, настоящие, которые в Индии живут.

– Коровья звезда… ясно.

По мере того, как я взрослел, мои шутки и розыгрыши делались все хитрее и изощреннее, умнее и сложнее, потому что я совершенствовал свое мастерство. Иногда байки, которые я сочинял, начинали жить собственной жизнью.

Сначала я тренировался только на семье. Когда я дурачил родных, реагировали они по-разному. Дедушка, обнаружив мой обман, развеселился – ему было смешно, и он всячески поощрял меня на дальнейшие выдумки. Отец легко злился, поэтому с ним лучше было не шутить. А вот мать и брат неизменно попадались на удочку. Началом послужил трюк с Пропавшим Ребенком. Потом я годами его совершенствовал.

В первый раз я проделал этот трюк, когда мне было четырнадцать, а Микробу – шесть. Мать оставила нас с Микробом на площадке молодняка в парке в Нортхемптоне. Парк располагался неподалеку от нашего дома и считался безопасным местом. Мать ненадолго ушла в туалет и купить чего-нибудь поесть. Мы прождали минут пять, я заскучал, и на меня внезапно снизошло вдохновение.

– Микроб, ну-ка быстренько прячься вон в том сарайчике, пока мать не пришла. Мы ее разыграем.

Я показал брату на сарайчик, где хранился разный садовый инвентарь. Микроб послушно шмыгнул внутрь и закрыл дверь, но оставил щелочку, чтобы наблюдать за дальнейшим развитием событий.

Когда мать возвратилась, я стоял у ограды и как ни в чем не бывало гладил олененка.

– Джон Элдер, а где твой брат?

Не оборачиваясь, я ответил:

– А он пошел тебя искать.

Мать двинулась обратно, высматривая Микроба. Отлично. Я глянул в сторону сарайчика и подмигнул Микробу.

Вскоре мать вернулась.

– Джон Элдер, я не нашла твоего брата!

– Ну, найдется сам.

И я с самым невозмутимым видом двинулся гулять прочь с площадки. Мать пошла за мной. От моей невозмутимости она занервничала еще больше.

– Джон Элдер, где Крис?

– Ничего с ним не случилось. И вообще, он всего-навсего Микроб.

– Перестань говорить о брате в таком тоне!

Прошло десять минут, а Микроба все было не видать.

Я гордился братом: он так терпеливо и смирно сидел в сарае. Молодец, одно слово. Мать за десять минут успела всерьез расстроиться. Теперь пора было захлопнуть ловушку.

– Джон Элдер, я очень беспокоюсь – куда подевался Крис?

Да, точно, пора.

– А чего ты волнуешься? Он с твоим другом – Полом. У него все хорошо.

Никакого друга по имени Пол у матери не было. Она побелела.

– Джон Элдер, что ты такое несешь?

– Микроб ушел с Полом. Они пошли разыскивать тебя и кататься на паровозике на аттракционах.

Все, мать дошла до кондиции. Она ударилась в панику.

– Я не знаю никакого Пола! Кто это еще такой?

– А мне почем знать? Твой друг.

Фраза была выбрана удачно. Я отлично научился импровизировать по ходу дела и добиваться нужного эффекта.

– О Боже. Стой тут и никуда не уходи.

И мать умчалась.

Я решил, что если она вернется с полицейскими и начнутся поиски несуществующего Пола, не миновать нам неприятностей. Поэтому я поманил Микроба – мол, вылезай, можно. Микроб выбрался из сарая, улыбаясь от уха до уха. Хотя у него-то роль была проще некуда – сидеть в сарае тихо, – его все равно распирало от гордости.