Царь и схимник - Александр Холин Страница 12

Отсутствовал он довольно долго, но вскоре появился с кипой различных бумаг, среди которых виднелась папка телячьей кожи.

– Вот именно там! – Александр указал на кожаную папку. – Читай, что написано.

– Да здесь записано, Ваше Величество, что юродивую Ксению Петербуржскую погребли на Смоленском кладбище, – камергер поджал губы и перелистнул листок. – Ага, есть еще: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. На сем месте положено тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего, в ранге полковника, Андрея Феодоровича. Осталась после смерти мужа в 26 лет, странствовала 45 лет, всего жития ее было 71 год, называлась «Андрей Феодорович»».

– Дальше, дальше, – нетерпеливо потребовал Александр.

Федор Кузьмич перекинул еще несколько страниц, и внимание его привлекла новая запись:

– Здесь вот еще про нее записано. Только это касается уже вашего батюшки. «Часто прихожане Смоленской церкви слышали таковы слова пророчицы Ксении: “Скоро плакать на Руси будут. Как войдет он во врата сии, всей жизни ему будет столько, сколько букв над воротами в речении библейском!” Григорий Пильников, один из архитекторов Михайловского замка, обнародовал, что мрамора для отделки Воскресенских ворот не хватило, тот был взят со строительства Исаакиевского собора и что одна из мраморных плит уже укреплена над воротами замка. А надпись на плите гласила: “ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ”».

– Вот, именно это! – воскликнул император. – В надписи – сорок семь букв! Батюшку моего убили за несколько недель до сорокасемилетия! И это мой грех! Я не имею права быть не только царем Государства Российского, а и вообще человеком! Только покаяние может исправить равновесие природных сил… Но дальше где-то есть о цесаревиче. Найди!

– Не извольте сомневаться, все записано, – Федор Кузьмич перевернул несколько листов и прочел еще одну молитву блаженной Ксении: – «Боже! Даруй царю Твой суд и сыну царя Твою правду. Во дни его процветет праведник, и будет обилие мира по свержении врагов его, доколе не перестанет луна. Но не предстанет он перед Тобой государем, а схимником…»

– Это явно не про батюшку моего предсказано, – уверенно произнес император. – Войн в его царствование не происходило, а то, что он стал гроссмейстером масонского ордена, лишь помогло определить, каких царедворцев гнать надобно не только из дворца, а вообще за пределы России.

– Это и вам помогло избавиться от масонства, Ваше Величество, – подсказал камергер.

– Так да не так, – отмахнулся Александр. – От этого гнилья скоро не избавишься. Среди дворян не особо почитают евреев, однако с легкой руки графа Голицына все стремятся записаться в масонскую ложу, будто еврейская лавочка и масонская ложа – это совсем разные вещи. Благо, я приказал выпустить манифест о запрете тайных обществ. Вот и будет брату моему попечение за державу Российскую.

– Константину?

– Нет, Федор Кузьмич, в этот раз ты ничего не угадал, – обрадовался император и как ребенок захлопал в ладоши. – Константин – слишком добрый и капризный. Настоящему государю не след быть снисходительным к пожирателям земли Русской. Я как мог управлялся с ними, но и моих стараний недостаточно. Если бы батюшка был жив, он Россию давно очистил бы… Я много неправого сделал, когда в первом же месяце моего царствования отменил все батюшкины вердикты и законные непослушания праву Государства Российского. Ну да ладно. Ты утром оповести моих братьев, что сегодня мы идем на литургию в лавру Александра Благоверного. Им надлежит быть со мною, дабы принять благословление от митрополита Серафима. А теперь я почивать желаю…

Камергер принялся готовить Александра ко сну, и тот ни словом больше не обмолвился. Лишь ложась в постель, он наказал Федору Кузьмичу прочитать вечернее правило. Делать это разрешалось только самым близким членам царского семейства, но бывший казак Овчаров уже давно себя чувствовал частью семьи российского императора. Возведенный в чин камергера, в который мог быть зачислен только дворянин высокого звания или же войсковой генерал, Федор Кузьмич всю свою жизнь посвятил Государю царства Российского.

Он отправился в царскую часовню, находящуюся на этом же этаже, и принялся совершать вечернюю молитву по старообрядческому канону. Федор Кузьмич в отличие от Александра никогда не кидался к различным проповедникам, какими бы модными они ни были. Казачку Феде Овчарову отец с матерью с ранних лет доходчиво объяснили, отчего патриарх Никон узаконил «щепотную» религию. Но не получилось у нелюдя-патриарха обесчещивание земли Русской: царь Алексей Михайлович сослал-таки властолюбивого упыря дожидаться своего конца в Белозерский монастырь, только никонианская «щепотная» религия была утверждена в декабре 1666 года на Московском Соборе четырьмя иноземными патриархами. Крови никонианами было пролито столько, что старообрядчество до сих пор находилось как бы в забвении. Все прорицатели, юродивые и отшельники сохраняли строгий православный обряд поклонения Богу, который привез на Русь сам Андрей Первозванный – один из наиболее близких к Христу апостолов.

Федор Кузьмич не раз пытался объяснить Александру суть разницы обрядов: дескать, никониане всегда крестный ход совершают против часовой стрелки, против движения Солнца, а значит, против природы и Бога, тогда как старообрядцы держатся первых заповедей и крестный ход их идет по Солнцу, то бишь посолонь. Казалось бы, малая толика распознавания патриарших ошибок, но именно это доказывает, чему человек молится и кому поклоняется.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что вся православная Россия с середины семнадцатого века поклоняется рогатому? – усмехался император. – Тогда наша держава давно погибла бы. Важно не то, в какой храм ты пришел, а зачем. Если ты пришел к Богу с чистыми помыслами и чувством раскаяния, то в каком бы храме ни молился, Бог услышит тебя. Ибо если человек – праведник, то и молитва его становится праведной, на какой бы литургии она не была провозглашена.

Федор Кузьмич придерживался своего мнения, однако с государем не спорил…

Во время молитвы в часовню заглянули два чернеца и епископ Фотий – настала пора совершать утреннюю молитву. Так вечернее правило у Федора Кузьмича плавно перетекло в утреннее, но он не стал сетовать. Может быть, Господь действительно управляет поступками Государя?

Несмотря на конец лета, рассвет наступил рано, и выглянувшее из-за горизонта светило бросило несколько веселых лучиков на разноцветные оконные стекла. Утреннее правило закончилось. Камергер послал нарочных к великим князьям Константину и Николаю, чтобы те не опоздали на литургию в Александро-Невскую лавру. Благо, Константин недавно прибыл из любезной ему Варшавы и собирался какое-то время задержаться в Петербурге.

К моменту богослужения царская семья была почти вся в сборе. Не хватало лишь супруги императора Елизаветы Алексеевны. Царицей эту даму никто никогда не называл. Так звали мать Александра Марию Федоровну, которая до сих пор помогала сыну необходимыми женскими советами, а иной раз настаивала на вынесении некоторых политических вопросов в Сенат или даже в Государственный совет.