Все к лучшему - Юлия Барановская Страница 12

Были и другие опоздания. Я задержалась, мы поругались, и он уехал, психанув, в ресторан, где моя же подруга работала администратором. Я попросила ее каким угодно способом, хоть сломанной кассой, остановить ребят, а сама быстро туда приехала. Помирились тут же. «Твои подружки все подстроили», – сказал он. «Знаешь, Андрей, в Петербурге больше тысячи ресторанов, но ты поехал туда, где работает моя подруга, значит, ты хотел, чтобы я узнала, где ты, нашла тебя и приехала», – ответила я.

Однажды я не встретила его с поезда. Он ехал из Москвы с Игорем Денисовым, партнером по команде, они возвращались из молодежной сборной. Я должна была приехать за ними из Автово от мамы. Мы встретились с подружкой, заговорились, и я проспала. Открыла глаза, куча пропущенных сообщений. Плохой знак. Перезвонила: «Ты где была?» И снова не верит, что я просто проспала. Поехала к нему, позвонила: «Не хочу с тобой знаться» – «Хочешь – не хочешь, я уже внизу стою». Спустился, увидел, растаял, простил. Видно было, что соскучился.

Наверно, в тот момент, а может, и позже, Андрей еще оставался мальчиком. И это его восприятие, что я ему кого-то предпочитаю, несколько подростковое, от кучи комплексов. Откуда это, интересно, берется? Ему все время казалось, что его стыдятся. Ему постоянно надо было доказывать, что я люблю его. Может быть, в его голове «принцессе» никак не подходила такая пара, как он.

Иногда мне казалось, что Андрей думает, что он гуляет не с обычной девушкой, а фарфоровой куклой, которая вот-вот упадет и разобьется, – настолько он не знал, как ко мне подступиться. Каждый шаг, который он делал, был для него очень трудным. И как-то, устав от собственной нерешительности, он в один из вечеров решил все изменить. Слегка захмелев и набравшись храбрости, он внезапно сказал: «Может, поедем ко мне?». Мне кажется, что, когда он услышал собственные слова, то даже дернулся от неожиданности – настолько сам удивился тому, что сказал. Видимо, друзья науськали его «быть мужиком», и, когда я ответила, что сегодня мы к нему не поедем, он даже испытал облегчение. Его глаза засияли, а сам он расплылся в довольной улыбке. Его пугало все, что происходило между нами. Я же очень рада, что к нам пришло все в свое время. Наши отношения были очень органичными и, что самое главное, все шло своим чередом, без искусственных поступков и хитростей.

При этом он настолько боялся меня потерять, что ему легче было сразу все оборвать. Это было на дне рождения одного из его друзей. Питерская квартира, все развлекались, смеялись, как вдруг Андрей, чуть выпив, ни с того ни с сего сказал: «Пойдем, мне надо с тобой поговорить». Ужасный штамп, не так ли? И такой понятный. Так и вышло, как только мы уединились, он тут же выпалил:

– Ты знаешь, мне кажется, что нам надо расстаться.

Внутри меня начало что-то ломаться:

– Ты это когда решил?

И тут он сказал фразу, в которой были все его чувства, все его эмоции и причина его странных поступков:

– Я не знаю…. Но когда я рядом, то так странно себя чувствую. Тебе со спины 12 лет, но когда заглянешь тебе в глаза, кажется, что там 20 жизней. И я от этого так теряюсь. Мне кажется, что каждое слово, что бы я ни сказал, все невпопад. Давай расстанемся.

Мне не хотелось его ни в чем переубеждать, заигрывать, просить о чем-то:

– Хорошо, уходить?

– Нет, не надо…

– Так ты определись…

После этого разговора мы легли спать вместе, и под словом «спать» я подразумеваю именно «спать». Проснулись мы тоже вместе. Впервые. Он уехал на тренировку, а я осталась валяться в кровати и незаметно для себя снова уснула. Проснулась от того, что рядом со мной на подушке что-то лежит. Открыла глаза, а это огромная охапка красных роз, рядом с кроватью улыбающийся Андрей. Тогда впервые мы занялись любовью. В правильное время, поняв, что мы не можем расстаться, что мы должны быть вместе.

Наша любовь еще не раз преодолевала невзгоды и пасмурные дни.

Как-то мне надо было заехать в кафе и завезти вещи своим друзьям. Мы подъехали, и я попросила остановить чуть дальше. Дело в том, что там сидели все мои старые знакомые, с которыми мне и самой не очень хотелось видеться, и которым уж тем более я не хотела показывать Андрея, чтобы его там не обсуждали, не перемывали нам кости, но он воспринял все по-другому. Я передала вещи, села в машину, мы поехали обратно. Заехали на стрелку Васильевского острова, а кафе было на Суворовском, это минут 20 по минипробкам. Как вдруг, я очень хорошо помню этот момент – прямо на стрелке он отключил поворотник и ни с того ни с сего, сказал:

– Ты знаешь, я тебя сейчас домой отвезу.

– Да, домой поедем…

– Нет, домой, к твоей маме.

– Это что значит?

– Ты знаешь, я понял, что наши отношения ни к чему не приведут.

– Хорошо. А можно причину узнать? – я пытаюсь держать себя в руках.

– Да нет причины. Просто понял, что дальше ничего не будет, – и таким ледяным голосом добавляет, – я тебя не люблю, ничего к тебе не чувствую. Я думал… мне показалось…. но надо разойтись.

– Хорошо, – спокойно ответила я, а у самой приступ паники. Ощущение залпа из пушки над ухом. – Только сперва давай поедим, а то я голодная, и ты целый день ничего не ел.

Доезжаем до «Айвенго». Понятно, что на самом деле я ни есть, ни пить не могу, а Андрей, наоборот, начал запихивать в себя еду бездумно, ложку за ложкой, этот несчастный оливье.

– Как это, интересно мне знать, ты все так в один момент понял? – спросила я его, и вдруг увидела, что у него слезы по щекам катятся и падают в тарелку с салатом.

В конечном итоге мы решили, что сейчас отдохнем, опять же мне вещи надо собрать, а с утра я поеду к маме.

Мы доехали до его дома, и уже ночью после долгих разговоров он мне объяснил причину нашего расставания. Ему показалось, что я его стесняюсь, что эта моя дурацкая фраза «останови подальше, не доезжая» была произнесена, потому что он мне не пара. Этот образ принцессы, который был у него в голове… Он решил, что я перед своими друзьями его стесняюсь, и я его этим обидела. А кто может обидеть? Так сильно – только любимый человек.

На самом же деле все было в точности наоборот. Он был для меня чем-то сокровенным, и, по ощущениям, мне казалось, что если я его покажу тем людям, то он, словно мираж, испарится. Мне не хотелось, чтобы кто-то его видел, мне хотелось его сохранить от друзей, приятелей, еще кого-то и оставить только для себя.

Потом еще больше слез катилось, и это безграничное счастье в глазах: «Боже, как хорошо, что ты не ушла, спасибо». Как у меня хватило мудрости тогда не психануть, у молодой очень ядерной девки? Не знаю.

Бывали моменты, когда, наоборот, мне казалось, что больше не хочу быть с ним рядом, уставая постоянно доказывать свои чувства. Я отчетливо помню момент, когда я решила уйти – в день, когда у Быстрова, его друга по команде, родился первый ребенок, и Вовка ждал в больнице, что Андрей приедет к нему. Я не помню, из-за чего мы поругались, но я решила, что с меня хватит: «Все. Я даже не хочу ехать к тебе собирать вещи». Это был тот район, где я провела все детство. Мы переехали через мост Александра Невского, и я попросила, чтобы он остановился у метро. Лихача через три полосы и всех подрезая, он припарковал машину. «Пока», – сказала я спокойно и начала выходить. Видимо, он подумал, что я блефую, и не ожидал, что я всерьез собралась уходить, а когда понял, затащил обратно и заблокировал дверь.