Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу Страница 12

– Но ведь вчера вечером ты меня связал!

– Вчера я тебя воровал. А сегодня я твой попутчик.

– Ты ведь и побил меня, и связал.

– Если бы ты не кричала, не звала на помощь и не пыталась вырваться, то я не стал бы тебя ни бить, ни связывать.

– А если я опять убегу?

Разбойник внимательно посмотрел на нее. Александра растерялась.

– Куда ты убежишь? – усмехнулся Тачам Нойон.

Конь внезапно остановился. Вдохнув полными легкими холодный воздух, он затанцевал на месте. Разбойник тоже насторожился. Внезапно в его левое плечо вонзилась стрела. Тачам пронзительно закричал. Александра не на шутку перепугалась. «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – торопливо закрестилась она. – Пресвятая Матерь Божья, спаси меня».

Разбойник тоже был растерян: «Немедленно прыгай с лошади!» Александра от страха с лошади не соскочила, а свалилась. В то время, когда разбойник пытался закрыть ее собой, над ними пролетела вторая стрела и со свистом воткнулась в огромную сосну. Разбойник потянул коня за поводья и заставил того лечь на снег. Конь, повидавший уже тысячу сражений, повиновался. Ногаец велел девчонке тоже лечь на снег. Вытащив свою саблю с рукояткой в виде волка, он закричал: «Чтоб вам всем гореть в аду! Разве настоящие воины прячутся, как муравьи, под деревьями? Ну-ка выходи, песье отродье!»

Из-за деревьев послышался жуткий хохот. Александра сразу же узнала этот мерзкий голос.

Да, это был Беркуль, которого Тачам Нойон оставил в пещере, решив, что тот мертв.

– Если бы я знал, что у тебя девять жизней, как у кошек, то я бы прямо там тебя обезглавил, Беркуль Джан.

Снова раздался хохот. На этот раз гораздо ближе. Разбойник прошептал Александре: «Больше у него нет стрел».

– Откуда ты знаешь?

– Если бы были, он давно бы проделал во мне несколько дыр.

Тачам хотел успокоить Александру, но хорошо понимал, что сейчас им грозит гораздо бо́льшая опасность, чем накануне ночью. Он постоянно терял кровь, и силы его иссякали. Враг, не показываясь, наверное, именно этого и ждал.

Наконец Беркуль, скалясь, вышел из засады. Как Тачам и предполагал, у него не оставалось стрел. Негодяй снял со спины пустой колчан с луком и отбросил в сторону, вытащив длинную кривую саблю. Рану на животе Беркуль перевязал синей тряпкой. Тачам узнал окровавленную ткань. Это был кусок платья одной из женщин.

Двое мужчин какое-то время смотрели друг на друга, оценивая силы.

– Если бы тебе не взбрело в голову отпустить баб и нарушить уговор, то, может быть, я и загнал бы старых куриц по хорошей цене какому-нибудь глупому торговцу, – начал Беркуль. – Но из-за тебя я их лишился. Кто же станет платить деньги за мертвецов?

Затем он обратился к Александре:

– Иди сюда, цыпленочек.

Александра видела, что Беркуль серьезно ранен. Его одолел приступ кашля. Он трясся всем телом, лицо напряглось от боли. Подул ветер. Сосна, к которой прислонился Беркуль, устроила ему настоящий снегопад. Беркуль смотрел на падавший на него снег. Несмотря на рану, он, гонимый жаждой мести, сумел настигнуть их, но силы его были на исходе. И теперь смерть тянула руки к нему, спасения не было.

Тачам, заметив, что Беркуль не в состоянии даже пошевелиться, решил попытать удачу. Он обернулся и посмотрел на Александру. Увидел, что она почти полностью скрыта огромным крупом коня. Он вновь посмотрел на Беркуля и бросился вперед.

– Ах ты, недоносок! – закричал Тачам. – Ты что, совсем не чтишь закон Золотой Орды?

Ноги больше не держали Беркуля. Сначала из его рук на снег выпала сабля, вслед за нею он упал сам. «Я чту, – пробормотал он, – не поднимай меч на того, кто просит о помощи, на безоружного».

– Что еще?

– Не лишай чести.

– А ты что сделал? – Тачам уже с трудом стоял на ногах. У него закружилась голова. Из его плеча сочилась горячая кровь, капала на снег, который от ее жара таял.

Беркуль простонал: «А я поднимал меч на того, кто просил о помощи, на безоружного». Теперь Тачам тоже рухнул на колени. Лоб его покрылся испариной. Рана его пылала, несмотря на страшный мороз.

– А еще?

– Я лишал чести.

– Так ты презрел закон Золотой Орды?

– Презрел.

Во взгляде Беркуля светилось изумление, как будто бы он впервые видел стрелу у Тачама в плече. Затем радость осветила его лицо. «Ты ведь идешь за мной, ногайский пес, – с трудом осклабился он. – Даже отправляясь в ад, ты не бросаешь своего товарища. Ты ведь тоже подыхаешь».

Глядя на них, Александра вздрогнула. Ее охватили и страх, и радость. Смерть обоих означала ее спасение. Конь ее непременно куда-нибудь вывезет. Сердце ее наполнилось надеждой. Внезапно она почувствовала себя очень сильной.

Боль объяла все тело Тачама, хотя ранено было только левое плечо. Боль была такой сильной, что теперь ему было не поднять сабли. Он и рукой пошевелить не мог. И все-таки он был полон решимости исполнить закон Великой Степи. Его пальцы разжались, и сабля с рукояткой в виде волчьей головы упала на снег. Здоровой рукой он схватил за шею Беркуля: «Знаешь ли ты, Беркуль Джан, что повелел наш отец Чингис-хан делать с теми, кто не чтит закон?» Тот попытался открыть глаза, но не смог. Заикаясь, шепотом, он сумел прошептать лишь одно: «Зна… Зна… Знаю… Повеление… Смерть…»

Рука Тачама медленно опустилась к поясу. Александра задрожала от страха, увидев острый кинжал.

Воцарилось долгое молчание. Беркуль задышал часто. Он уронил голову. Затем, тратя последние силы, вновь ее поднял. Глаза его с трудом открылись. И вдруг с совершенно неожиданной силой он опустил руку на раненое плечо Тачама. «Повеление есть повеление, – прошептал он, – его нужно исполнить».

Совершенно растерявшись, Александра смотрела, как на этот раз Тачам Нойон с трудом поднимает свою руку и кладет ее на плечо Беркулю. Боль, которую он испытывал, читалась у него на лице.

Теперь оба стояли на коленях, словно обнявшись. Конь, будто почувствовав злосчастную судьбу хозяина, встал и медленно подошел к нему. Александра не могла оторвать взгляд от обоих разбойников. Ей хотелось видеть, что произойдет. Конь фыркнул, замотал головой.

Молчание нарушил Тачам Нойон.

– Ты прав, Беркуль Джан… Повелением Чингис-хана… пренебречь нельзя…

На лице Беркуля появилось выражение спокойного счастья. Потерявшее силу тело ногайца повалилось на него. И в тот же миг злосчастный кривой кинжал вонзился по самую рукоятку в живот Беркуля. Глаза его широко раскрылись. Из уст вырвался глубокий вздох. «Аллах» – было его последнее слово. И оба повалились. Задрожали ветки, и на упавших посыпался снег. С веток взлетело несколько испуганных птиц. А затем наступила тишина. Бесповоротная, как смерть.