Досье Сноудена. История самого разыскиваемого человека в мире - Люк Хардинг Страница 12

Коллеги в шутку сравнивали его с Эдвардом Калленом — вампиром из саги «Сумерки», которого играет Роберт Паттинсон. Сноуден был бледным, загадочным, серьезным, и днем его видели крайне редко. Он почти никогда не появлялся на общественных мероприятиях. «Он ни с кем не разговаривал и обычно держался где-нибудь в сторонке. Просто болтался, и все. И все привыкли зазывать его криками: «Давай, Эдвард, вперед!» Как на спортивном состязании, — вспоминал один из коллег. — На одной из вечеринок мы даже заставили его произнести целую речь. В ней было приблизительно пять слов».

Свою жизнь на Гавайях Сноуден называл «райской». Именно так и описывает ее газета Honolulu Star-Advertiser: «Пульс рая». То, что подходило для новостных заголовков — «Чиновники созерцают закат в гавани», «Тихоокеанский музей авиации чтит храбрецов», «Великолепие Буша померкло на Мауи» — создавало в воображении образ тропической идиллии.

Но Сноудена здесь мало что могло развеселить. Он не занимался серфингом, не играл в гольф, даже не слонялся по пляжу. «Он был бледен, бледен, бледен, бледен, как будто никогда не выходил на солнце», — рассказывает один из его приятелей. (Барак Обама, сестра которого живет на Оаху, наоборот, не стесняется в проявлении чувств: он развлекается на пляже, занимается серфингом, любит на десерт строганый лёд с фруктовым сиропом, местный вариант рожка-мороженого с ледяной крошкой и сахарным сиропом.)

По сравнению со Сноуденом, который почти никогда не расставался со своим ноутбуком, его подруга Линдси Миллс была просто светской львицей. После прибытия на Гавайи она присоединилась к «Памела энд Поул-Кэтс» — группе, которая занималась обучением шестовой акробатике. Это был не стриптиз, а атлетические представления, которые участники клуба ежемесячно давали в молодежном баре «Меркури» в центре Гонолулу. В первую пятницу каждого месяца Миллс также принимала участие в уличных представлениях.

Несмотря на коммуникабельность, для многих своих знакомых на Гавайях Миллс оставалась загадкой. Она носила огромные солнцезащитные очки, о себе рассказывала немного. Многие даже не знали, что у нее есть парень. Создавалось впечатление, что она нигде не работает — то есть ничем не занимается, кроме фотографии и танцев, — и тем не менее ездила на новеньком внедорожнике. Источник ее процветания был загадкой.

Памела Паркинсон, или просто Пэм, которая основала группу шестовой акробатики, познакомила Линдси с акробатической труппой в Вайкики, насчитывавшей чуть больше десятка балерин, жонглеров, канатоходцев, хула-хуперов, [10]которые собирались несколько раз в неделю.

По воскресеньям они до самого заката занимались в парке, примыкающем к пляжу в Вайкики. Миллс просто расцвела в этом молодежном цветнике, хотя по сравнению с ее новыми друзьями была скорее пуританкой. «Она не смеялась над пошлыми шутками», — вспоминал один из них. Террил Леон, координатор труппы, рассказывал, что Миллс была новичком в акробатике, но имела твердое желание всему научиться. «Она отрабатывала короткие акробатические последовательности. Я кое-что подсказывал ей. Она была немного замкнута. Очень симпатичная, внимательная, бдительная, сосредоточенная и отзывчивая».

Сноуден иногда заезжал за Миллс после занятий, но редко выходил из автомобиля и почти не разговаривал с ее друзьями. «Она и сама почти не рассказывала о нем», — сказала одна из подруг. Правда, когда Сноуден куда-нибудь уезжал и подолгу отсутствовал, Миллс сетовала на проблемы таких «дистанционных» отношений. В труппе поползли слухи о ее дружбе с «партнером по акробатике», молодым мускулистым парнем по имени Боу. Но, как сама Миллс пояснила в блоге, она хранила верность своему загадочному Э.

Э тем временем все еще ждал для себя благоприятного случая. За молчаливой и скромной маской скрывался человек, который все больше разочаровывался и злился на своих работодателей…

* * *

Эд Сноуден не был первым человеком в структуре АНБ, который разочаровался тем, что увидел, а также мрачной траекторией американской политики безопасности после событий 11 сентября 2001 года. Сноуден был знаком с делом Томаса Дрейка. Дрейк, ветеран американских военно-воздушных и военно-морских сил, занимал один из административных постов в АНБ. После атак 11 сентября он выразил озабоченность по поводу секретных контртеррористических программ агентства — в частности, проекта по сбору развединформации под названием TRAILBLAZER. Дрейк чувствовал, что этот проект нарушает четвертую поправку конституции в части необоснованных обысков и арестов.

Дрейк решил поднять эти вопросы, обратившись во все необходимые инстанции. Он пожаловался своим боссам в АНБ. Он также дал показания главному инспектору АНБ, в Пентагоне, в надзорных комиссиях при палате представителей и сенате. На этом не успокоившись, он наконец отправился в редакцию газеты Baltimore Sun. Его довольно бесхитростный подход не сработал. В 2007 году к нему домой с обыском нагрянули агенты ФБР. Дрейку грозило 35 лет тюремного заключения. Лишь в 2011 году, после четырех беспокойных лет, власти сняли с Дрейка наиболее тяжкие обвинения. Признав себя виновным по менее значимым пунктам, он отделался условным сроком.

Для Сноудена Дрейк был своего рода вдохновителем (эти двое впоследствии встретятся). Карательные меры, которые власти предприняли в отношении Томаса Дрейка, еще больше убедили Сноудена, что нет ни малейшего смысла идти по такому же пути. Он знал и других людей, которые пострадали при подобных обстоятельствах. В их число входили сотрудник АНБ, который в шутку в одном из своих электронных сообщений написал: «Это НОА (Народно-освободительная армия Китая) или АНБ?» Сноуден сообщил Джеймсу Райзену, что в АНБ «немало инакомыслящих — по настроению некоторых это сразу чувствуется». Но то, что большинство все же подчинялось требованиям через «страх и ложные представления о патриотизме», рассматривалось как «повиновение власти».

Как внешний подрядчик, работающий по контракту на Dell, Сноуден не подпадал под те же нормы защиты разоблачителей, как, например, тот же Дрейк. Даже если бы он сообщил о своей озабоченности по поводу программ слежки АНБ, ничего бы не произошло, как потом он сообщил Райзену. Он считал, что его усилия «будут похоронены навсегда» и что он будет дискредитирован и уничтожен как личность. «Система не работает. О злодеяниях приходится докладывать тем, кто несет за это самую большую ответственность».

Сноуден потерял веру в сколько-нибудь существенный контроль со стороны конгресса за деятельностью разведывательного сообщества. По его ощущениям, конгресс тоже являлся составной частью этой проблемы. Он, в частности, был критически настроен по отношению к «бандитской восьмерке», группе конгрессменов, которые в курсе наиболее секретных разведывательных операций США.

К декабрю 2012 года Эдвард Сноуден твердо решил связаться с журналистами. Когда его спросили о том, когда именно он принял решение выступить с разоблачениями, Сноуден ответил: «Думаю, с каждым это происходит по-своему, но лично для меня не было какого-то одного решающего момента. Я долгое время был свидетелем унылого потока лжи со стороны высших должностных лиц. Они лгали в конгрессе — а следовательно, и всему американскому народу. Так вот, осознание того, что сам конгресс, и в частности «бандитская восьмерка», целиком и полностью поддерживал эту ложь, и заставило меня действовать. Когда такой человек, как Джеймс Клэппер, директор Национальной разведки, открыто и безнаказанно лжет общественности, это говорит о полном отсутствии демократии. Согласие управляемых не является таковым, если о нем никому не сообщают!»