На передних рубежах радиолокации - Виктор Млечин Страница 12

Но прежде чем рассказывать о первых поселенцах, о начальных шагах вновь созданного кооператива, о его руководителях, хочу поразмышлять о тех трудностях и ограничениях, возникавших в тот период перед людьми, выразившими желание вступить в кооператив.

Начну со сроков появления ДСК. Я не историк этой проблемы, но, насколько мне известно, первые ДСК появились в первой половине тридцатых годов прошлого столетия. В двадцатых годах даже более или менее обеспеченные люди или большие семьи, жившие в городах, могли рассчитывать в летний период лишь на аренду части дачи у хозяев, расположившихся в другой её части. Снять дачу, чтобы вывезти детей на свежий воздух, было одной из первых семейных забот весной или ранним летом. По всей видимости, эта проблема стала предметом рассмотрения на Политбюро ЦК. Памятуя о статьях Ленина о кооперативах, политбюро и И. В. Сталин приняли решение о создании для отдельных ведомств и общественных организаций возможностей формирования дачных кооперативов на основе самоокупаемости. Насколько я помню, отец говорил, что, по слухам, примерный устав ДСК, подготовленный помощниками, Сталин правил лично. Один из первых ДСК (если не первый) был организован под Москвой, в пос. Быково для сотрудников Совконтроля (ранее ведомство называлось Рабоче-крестьянская инспекция – Рабкрин, где первым руководителем был Сталин). Я короткое время летом жил в этом кооперативе и помню, что каждая дача состояла из двух одинаковых половин (для двух членов ДСК) и представляла каркасное сооружение, обитое тёсом с незначительным утеплением площадью порядка 30 м2 (для одной семьи) с пристроенной остеклённой террасой.

Устав ДСК, выработанный в те годы, содержал целый ряд ограничений, которые оговаривались при вступлении в ДСК. Во-первых, жилая площадь не могла превышать 60 м2. Это была норма по уставу. На самом деле дачи строились из расчёта не более 35–40 м2, ибо в противном случае мог быть наложен запрет комиссией при районном архитекторе. Так, первые восемь дач в ДСК «Работники искусств» были срублены из брёвен стандартной длины 6,5 м, что давало по внутреннему обмеру площадь порядка 35 м2. Во-вторых, в члены кооператива мог вступать лишь один член семьи. Если он выбывал из кооператива (по причине смерти, длительного отъезда, развода и т. д.), его место в ДСК мог занять только один член семьи. Это создавало определённые трудности для больших семей, включающих несколько наследников. В-третьих, член ДСК не имел права обладать другими дачами на правах личной собственности. Так как право частной собственности вообще исключалось, последнее ограничение умеряло аппетиты лиц, имеющих высокие доходы.

Главное, однако, было в двух других обстоятельствах. Первое заключалось в том, что возведенные дачи принадлежали кооперативу на правах кооперативной собственности. Это означало, что, согласно уставу ДСК того времени, дачи, в которых постоянно проживали члены ДСК и их семьи, не могли быть проданы или переданы как в целом, так и частями ни организациям, ни отдельным лицам. При этом члену кооператива, пожелавшему выйти из него, возвращался пай по балансовой стоимости. Второе обстоятельство состояло в том, что требовалось внести денежные средства в размере пая полностью до начала строительства. Это были весьма большие деньги, превышающие зарплату в десятки и более раз, что было непосильной ношей для многих семей. Мой отец, получавший партмаксимум, позволявший семье едва сводить концы с концами, вынужден был обращаться к друзьям и одалживать у них деньги, которые затем возвращались в течение ряда лет. Таково было положение к моменту создания ДСК «Работники искусств». Возвращаясь к сказанному выше, отмечу, что просека, вдоль которой мы шли зимой 1936 г., превратилась в улицу, через несколько лет названную улицей Станиславского. Другая внутренняя улица, на которой производилось строительство, получила впоследствии название улицы Волкова. Наконец, третья улица, сформированная существенно позже, названа в честь известной оперной певицы улицей Неждановой.

Как я уже сказал, первоначально были построены восемь дач. Перечислю членов ДСК, поселившихся на этих дачах. В первой из этих дач (нынешний адрес: ул. Станиславского, д. 2) жил артист театра Сатиры Поль Павел Николаевич, во второй даче (ул. Станиславского д. 4) поселился Нивельсон, директор сада «Эрмитаж», в третьей даче (ул. Станиславского, д. 6) – мой отец Млечин Владимир Михайлович (о его должности пишу отдельно), в четвёртой даче (ул. Станиславского, д. 8) Зубцов Иван Сергеевич – ответственный сотрудник Управления искусств, в прошлом директор театра Революции, в пятой даче (ул. Волкова, д. 6) Новик Наум Моисеевич, бухгалтер ДСК, в шестой даче (ул. Волкова, д. 8) Алиев Константин Иванович, ответственный работник Управления искусств, в седьмой даче (ул. Волкова, д. 10) – Шагаев Геннадий Иванович – гл. режиссёр Детского театра (его жена Фурсова – известная актриса того же театра), наконец, восьмую дачу, по другой стороне ул. Волкова, занимала известная актриса театра Революции Бабанова Мария Ивановна.

Первым председателем правления ДСК стал Алиев Константин Иванович. Это был небольшого роста человек, уже тогда с проседью, припадающий на одну ногу и ходивший, опираясь на палку. Улыбчивый, благожелательный к собеседнику, в разговоре с ним чувствовалось, что он хорошо ориентируется в создавшейся обстановке. Другим членом правления был бухгалтер Н. М. Новик. Им обоим предстояло провести большую работу по формированию первичной документации – смет, общих видов дач, финансовой отчётности. Всё это надо было утвердить как на районном, так и московском уровне. Между тем кругом шумел лес, воздух был напоён сосновым ароматом, никаких заборов тогда ещё не было, знакомые люди ходили друг к другу в гости. Первый визит мы с отцом, как я помню, нанесли нашему соседу К. И. Алиеву. Кооператив вообще находился в низине и разливающаяся речка заливала весной и ранним летом некоторые участки. Когда мы подошли к даче К. И. Алиева, прямо перед домом стояла вода и мы шли по тёсовому настилу, проложенному членами его семьи. Семья была большая, и кроме хозяина, его супруги, двух дочерей Ии и Эллы в доме жила домработница и друг семьи Николай. К нам на дачу также приходили гости: П. Н. Поль с супругой, И. С. Зубцов, тогда холостой человек. Но особенно запомнились Г. И. Шагаев и его супруга – актриса с редким амплуа, игравшая в театре мальчиков-подростков. Они кроме кур держали утиное племя, и утка-мама с выводком утят гордо прошагивали через наш участок к речке на водопой.

Надо сказать, что список претендентов на вступление в ДСК был шире сформировавшегося к 1937 г. Но по разным обстоятельствам некоторые отказывались от исполнения своих желаний. У одних не набиралась требуемая сумма паевых взносов, у других менялась линия жизни. Наконец, третьи вынуждены были отказываться по веской причине: будущий член ДСК был репрессирован. Так, говорили, что один из участков был подготовлен к строительству для Н. А. Сац, но, как известно, она была репрессирована. Вся площадь, отведённая под будущий посёлок, насколько мне известно, равнялась примерно 13 га. Определённая часть этой площади по левой стороне ул. Волкова (считая от развилки с ул. Станиславского) предназначалась для строительства дома отдыха для коллектива театра Сатиры. Такое строительство вскоре было выполнено, по-видимому, на средства самого театра. Это был длинный каркасный дом, разделённый перегородками на отдельные номера. По всей длине была пристроена открытая терраса. Дом стоял перпендикулярно улице Волкова, так что отдыхающие могли прогуливаться на значительной территории по дорожкам, вдоль которых высаживались цветы. Насколько я помню, в доме отдыха побывали многие артисты из труппы театра того времени, включая Р. Корфа, Я. Рудина, Холодова, Токарскую, Зенина и др. Вместе с группой молодых дачников я несколько раз бывал в этом доме по приглашению сверстников – членов семей отдыхающих актёров. К сожалению, судьба некоторых артистов театра Сатиры, побывавших в этом доме, оказалась трагической, а участь самого дома – незавидной. Так, актёры театра Сатиры Р. Корф и Я. Рудин в составе концертной бригады, обслуживающей подразделения Красной Армии в начале войны, напоролись на немецкий разъезд и были расстреляны, другие (Токарская) оказались в немецком плену. Сам дом отдыха во время войны не функционировал, а впоследствии был сожжён неизвестными лицами, опознание которых результата не дало. От возобновления строительства, насколько я знаю, администрация театра отказалась. Но мы не замыкались только в границах посёлка. Пройдя ещё небольшую часть дороги внутри ДСК «Земледелие», мы попадали в живописный край нетронутой цивилизацией настоящей среднерусской природы. Впереди колосилось ржаное поле, ширь необъятная, только вдалеке виднелась кромка леса. Чтобы обогнуть поле, вам необходимо было пройти значительный путь, который постепенно выводил вас к берегам речки Скалбы. Сама речка, во многих местах мелкая и узкая, с болотцами в пойме, здесь расширялась до размеров, достаточных для вполне пристойного купания. Тогда ещё, в тридцатых годах, плотины не было, но люди с удовольствием плескались в воде. Было несколько мостков и мостов через реку Скалба. Один из мостов, капитальный, построен был при прокладке Московско-Ярославской железной дороги, действовавшей с дореволюционных времён. Интересно, что один из моих соседей, весьма пожилой человек, Пётр Иванович Пастухов, постоянно проживавший в г. Туле, рассказывал мне, что он побывал в этих местах ещё до Первой мировой войны. Будучи новобранцем, он стоял в цепи солдат, растянувшихся на насыпи вдоль всего железнодорожного пути, охраняя проезжавшего в поезде царя. «Позади был дремучий лес», – добавлял Пётр Иванович. Другой мост был построен для проезда автомобильного транспорта с Ярославского шоссе до станции Зеленоградская. Первоначально мост был временным сооружением, и я помню времена, когда на этом мосту застревали даже малотоннажные грузовики. Для прохода жителей в нескольких местах, где речка сужалась, были построены мостки. За речкой и посёлком, имевшим экзотическое название Горелая роща, относительно широкой полосой вдоль Ярославского шоссе стоял лес, куда все местные жители ходили за грибами. Осенью за полдня можно было набрать добротную корзину грибов: белых, подосиновиков и др. Особо ретивые грибники удалялись в лесу вплоть до Софрино, несмотря на болота, которые приходилось преодолевать.