Кто предавал Россию - Виталий Каравашкин Страница 12

Особые надежды зарубежные службы возлагали на рост в России социальной напряженности. Наиболее экзотично в этом отношении донесение китайского агента Лю Шю Циня, в 1912 г. проживавшего в Санкт-Петербурге под видом студента. Он сообщил, что по добытым им сведениям скоро ожидается грандиозное восстание 100 тысяч солдат у правого берега озера Байкал. При этом Дальний Восток будет фактически отрезан от Европейской России. По словам разведчика, «китайскому правительству не следует упускать такого исключительно благоприятного случая и, двинув войска под видом усмирения монголов из северных провинций, восстановить сразу все потери Китая за последние десятилетия».

Одной из важных сфер деятельности иностранных спецслужб стали инспирирование и поддержка националистических движений на окраинах России. В 1910–1912 гг. русской контрразведкой были выявлены списки польских помещиков, обязавшихся помогать австрийской разведке и армии в мирное и военное время. На австрийские деньги среди них планировалось организовать польские повстанческие отряды. С поляков собирались деньги на укрепление австрийского общеимперского фонда.

Аналогичная ситуация наблюдалась и на восточных границах империи. В октябре 1911 г. контрразведка перехватила послание Каршинского князя Ахунд-Гиясидна афганскому эмиру Хабибулле-Хану, в котором говорилось, что бухарский эмир, сдавшись России, подверг свой народ и мусульманскую веру гибели. Поэтому теперь «царем ислама» является глава афганских племен, и он должен возглавить джихад против русских.

Афганистан вел в Средней Азии довольно активную агентурную работу. Центром их резедентур был г. Мазри-Шариф. Противостояло деятельности восточных спецслужб Ташкентское отделение контрразведки во главе с ротмистром А. Зозулевским. Одной из его задач был перехват пропагандистской литературы, проповедующей идеалы панисламизма и джихада, войну ислама с христианством в мировом масштабе. Наиболее колоритным из конфискованных воззваний было сочинение Бухарского муфията «Эль-Имамуль-Махди» (декабрь 1911 г.), в котором говорилось о грядущем приходе в Мекку мессии, пророка Махди. В преддверии этого события все мусульмане должны соединить свои силы, иначе их ждет гибель, т. к. христиане уже объединяются против Востока. В качестве примера приводились… коалиции европейских государств (Антанта, Тройственный союз), заключенные перед Первой мировой войной.

Другой задачей русской контрразведки являлось выявление и ликвидация афганских, персидских, английских агентов. Они действовали под традиционным прикрытием торговых фирм, лавок, различных землячеств. В 1912 г. по подозрению в шпионаже в крае контрразведка зарегистрировала 201 человека. В 1911–1912 гг. в Ташкенте, Керке, Термезе и Чарджуе была ликвидирована группа шпионов афганского правительства.

Впрочем, надо отметить, что донесения агентов отражали скорее желаемое, чем реальное положение вещей. Один из агентов, в частности, утверждал, что «такого вооружения, которое имеется только в Афганистане и в Англии, ни в одном государстве нет, так что мы русских всегда разобьем… Государь русский со своими войсками против двух залпов не смогут устоять». Или — другое донесение шпиона: «Раз я наблюдал и нашел, что военное дело русских представляет не что иное, как детскую игрушку… если одна рота из полка Махмадди будет иметь с ними дело, то разобьет все эти 12 тысяч».

* * *

В связи с активизацией шпионской деятельности в 1910–1912 гг. российские власти были вынуждены заняться совершенствованием законодательства. Юридическая база борьбы со шпионажем в России была явно неудовлетворительной. В 1892 г. на основе германского уголовного уложения 1870 г. был создан русский закон о наказании за сотрудничество с иностранной разведкой. Его нормы видоизменялись, но оставались несовершенными.

По действующему законодательству, дела по государственной измене были изъяты из общего порядка уголовного производства и были подведомственны высшим судам империи — судебным палатам и Особому присутствию правительствующего Сената (ст. 1032 Устава уголовного суда 1906 г.). Однако на практике там сосредотачивались в основном дела по политическим преступлениям, революционному движению, терроризму и т. п.

В отношении изменников-шпионов чаще применялись ст. 111 и 112 Уголовного уложения 1903 г. (развивающего нормы законодательства о шпионаже 1892 г.). Согласно им шпионажем называлось опубликование или сообщение правительству или агенту иностранного государства документов или сведений, которые заведомо должны были храниться в тайне от иностранного государства.

Это определение было расплывчато, не позволяло наказывать за сбор данных и само намерение передать информацию шпионского характера. К тому же к государственной измене относился только шпионаж в военное время в пользу враждебного государства, а в мирное время подобная деятельность изменой не считалась.

Суд должен был оправдать агента иностранной разведки, если он заявлял, что не знал о секретном характере разглашенных или переданных материалов. Такие казусы случались: например, Варшавский военно-окружной суд оправдал Германа и Лоренца Францманов (1909–1910 гг.), несмотря на то, что они на процессе полностью признались в своей работе на иностранную разведку. Судьи не нашли доказательств того, что шпионы знали о совершенной секретности проходивших через их руки материалов, ни в коем случае не подлежащих разглашению! За 1901–1910 гг. из более чем 150 выявленных в Варшавском военном округе шпионов под суд попали всего лишь 14, с общим числом обвинявшихся 17 человек, из коих трое были оправданы..

С проектом нового законодательства об измене и шпионаже выступило руководство Варшавского военного округа. Работа была поручена помощнику прокурора Варшавского военно-окружного суда А. Резанову, в помощь ему назначен помощник юрисконсульта Министерства юстиции надворный советник Лазаренко. В сопроводительной записке к проекту они обосновывали необходимость принятия нового закона прежде всего требованиями эпохи: «Наше время — время вооруженного мира, постоянных стремлений цивилизованных государств превзойти друг друга военным могуществом… вызвало изменение самого понятия военной мощи, главнейшею основою которой ныне представляется прогрессирующее техническое усовершенствование». Это обстоятельство и вызывает, по мнению авторов проекта, рост шпионажа и увеличение его негативных последствий.

Как указывают составители варианта закона, «опасность шпионства — в ремесле, в том, что, занимаясь повседневно собиранием сведений, шпион может совершенно неожиданно для себя найти «жемчужное зерно» в мусорной массе незначительных сведений». Поэтому в основу нового закона предполагалось положить следующие принципы:

— вербовка, склонение к предательству и само «покушение на шпионство» уже являются уголовно наказуемыми деяниями;

— подлежит уголовной каре передача любых сведений, без оценки степени их секретности и значимости;

— шпионаж отождествлялся с государственной изменой, так как «предусматриваемыми действиями виновный посягает на международное существование России, на ее безопасность среди других государств — в чем, собственно, и заключается сущность измены».