Кладоискатели - Нина Соротокина Страница 12
Кладоискатели - Нина Соротокина читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
— Вот и обсудим.
— Ничего ты с ним не обсудишь. Он в разговоре только о своих делах говорит, до твоих ему и дела нет. Он завтра может вообще запереться в своих покоях и носа не показать. Ты не понимаешь, что за человек Иван! Смотри, — она растянула тесемки мешочка, который носила у пояса, и вынула чайную ложку, — с собой ношу, а то есть будет нечем. Он всю посуду попрятал. Я думала, продал. Ан нет, к твоему приезду серебро достал. Но завтра же он все спрячет и опять будем есть на оловянной да деревянной посуде. У ключницы Лукерьи ключи отнял, теперь сам кладовые отпирает и запирает. И все ворчит, угрожает! В доме боятся его, как чумы. А ведь если и сечет людей, то вроде за дело, но более всего нравоучениями мучает и в дальние деревни ссылает. Лукерья говорит, что не может такой мухоморный характер просто так произойти, мол, сглазили Ивана. Но не об этом я с тобой говорить хотела. Послушай, Мотенька, что я тебе расскажу.
В окно с тупым упорством бились ночные толстотелые мотыльки, залаяла собака и смолкла, затем донеслось тихое пение девок-кружевниц, которые плели подзоры, прошвы для подушек и пододеяльников к вечно отодвигающейся свадьбе Клеопатры. Девки-кружевницы и при родителях работали как одержимые. Помнится, когда уезжали осенью в Москву, их с их коклюшками сажали в отдельные подводы, чтобы они и в дороге не ели хлеб даром и были заняты делом. Куда же подевался их плетеный товар? И сейчас в темноте, видно, лучину жгут и все плетут, как парки, сочиняют судьбу Клеопатре.
Глаза у сестры опять стали тревожными. И вот что она ему рассказала.
— Как уехал ты, Матвей, в Европу, так и жизнь у нас кувырком пошла. Не сразу, правда… Жили по-прежнему широко, к обеду по нескольку карет приезжало. Хлебосольствовали… А уж когда юный император Петр Алексеевич скончался, в Москве такое началось! Бедный император, я его видела: высокий, статный, пасмурный, словно предвидел он свою скорую кончину.
— Где ж ты видела императора?
— Батюшка взял меня на праздник водосвятия. Уже была назначена царская свадьба с княжной Екатериной Долгорукой. Выезд был роскошный! Она ехала в открытых санях, шубка на ней парчовая, серебряная, а уж хорошенькая! А император стоял на санях сзади, дальше конвой, свита. Холод был ужасный. Церемония длинная батюшка меня домой отослал, а сам все четыре часа простоял на льду. Я, грешным делом, думаю, что тогда он ноги и застудил.
Как ты знаешь, свадьба царская не состоялась, император умер оспой. Верховный совет заседал в Лефортовом дворце, решал — кого позвать на царство. Когда приехала Анна Ивановна из Курляндии, Москва встречала ее широко, радостно. Потом пошли собрания. Батюшка на всех собраниях присутствовал и стоял за самодержавие, поэтому был принят в числе прочих самой императрицей.
На прием в Кремлевский дворец батюшка поехал уже больной, горячечный. Но потом ничего, отлежался, отпоили мы его чаем с малиной да медом, а по весне он опять захворал и велел переезжать в Видное. С тех пор мы здесь живем и носа на люди не кажем, а двор-то уже не в Москве, а в Петербурге. До северной столицы никогда теперь не добраться, а здесь скука страшная!
Иван власть в доме постепенно забирал, по зернышку. Видно, батюшка нарочно все так подстроил, чтобы Ивана ко всем делам имения приспособить и чтоб управляющий заранее понял, кто тут хозяин.
Все время батюшка проводил теперь в своей комнате с книгами, про охоту, соседей, сельские пиры было забыто. Только и ездили к нам стряпчий Лялин из Москвы да новый батюшкин друг — господин Люберов, очень достойный человек.
В августе батюшка опять занемог, ходил с трудом, левая нога совсем не слушалась. Лекарей перебывало много! Но от судьбы не уйдешь. Как-то вызвал он утром меня к себе в комнату и строго так говорит:
— Клеопатра, надобно мне с тобой поговорить. Вели закладывать тарантас.
— Зачем же тарантас? Разве в доме поговорить нельзя?
А у самой поджилки трясутся. Батюшка меня никогда полным именем не называл. Клепа… а когда шутит, Заклепкой именовал, при людях — Кларой. А тут могилой повеяло от его речей.
И точно. Поехали мы с ним в дубраву в церковь Пророка Даниила, это еще до пожара было. Всю дорогу молчали, а как церковь завидели, батюшка и говорит:
— Слабость на меня напала. Чувствую, чадо мое, смерть совсем близко. Завещаю, тут меня и похороните, в Москву не возите.
Я в слезы, а он молчит. Подъехали к погосту. Он из экипажа вышел, мне выходить не велел. Тут к нему отец Александр навстречу. Батюшка-то с палкой, куда-то вдвоем пошли. Долго их не было, почти час. Потом я узнала, что батюшка место себе на сельском кладбище выбирал. Семейной усыпальницей в Москве пренебрег. Иван выполнил волю покойного, и за это братцу спасибо. Да только я думаю, главным здесь была, как всегда, экономия.
Разговор наш с батюшкой состоялся на обратном пути. Остановились мы под горкой, кучера Игната он на на ключ отослал. Может, и вправду пить хотел, а всего вероятнее, не желал чужих ушей. И говорит…
Окно вдруг отворилось, кисейная занавеска вздулась от ветра, и Клеопатра стремительно бросилась к окну.
— Кто там? — спросила она испуганно.
— Ты что? — Матвей тоже перешел на шепот.
Клеопатра повернула к нему взволнованное лицо, прижала палец к губам, потом высунулась в темноту, по-птичьи повертела головой и только после этого плотно закрыла окно.
— В этом доме подслушивают, а потом все доносят братцу.
— Да мы на втором этаже!
— А лестница?
— Ладно, Бог с ними, скажи же наконец, о чем был разговор?!
— Батюшка наш был добр. И последней мыслью его было, как устроить нашу с тобой судьбу. Хотел, да не смог, сам знаешь о проклятом законе покойного императора Петра Великого. — Она подумала и добавила: — Антихриста.
— Ну, ну! Петра I не трожь! Он о России радел. Он был гений.
На щеках Клеопатры вспыхнули красные пятна, глаза округлились.
— Батюшка тоже всегда его защищал: много-де их величество для человечества сделало! А я знаю, сколько величество христианских душ погубило! Да и нашу с тобой жизнь перечеркнуло. Уж нет его, семь лет, как помер, а все боятся правду про него сказать. Петр Великий! — передразнила она кого-то звонким от негодования голосом.
— Что ж не боишься, что подслушают да донесут куда след? — гневно прокричал Матвей.
— Это раньше их величество Петра I нельзя было ругать, теперь можно! Ты что на меня напрыгиваешь? Что мне слово сказать не даешь? Я тебя сюда позвала об императоре Петре лаяться?
Матвей вдруг словно отрезвел. У Клеопатры был такой обиженный вид, что ему стало стыдно перед сестрой.
— Ну ладно, будет тебе. Значит, вы остановились внизу холма, а Игнат за водой пошел.
— Все мысли ты мне спутал! — проворчала Клеопатра, пытаясь вернуть себе состояние высокой торжественной скорби, и продолжала, придав голосу прежнюю мелодичность. — Последние мысли батюшки были о том, как нашу с тобою жизнь устроить.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии