Крещенные кровью - Александр Чиченков Страница 12

Наступило лето 1920 года.

С окончанием интервенции и Гражданской войны молодая Советская республика переживала исключительные трудности. Хозяйственная разруха и обнищание были суровой действительностью тех дней. От бушевавших на полях губернии военных действий пострадало сельское хозяйство.

По мере того как Советскую республику охватывал голод, наступало золотое времечко для скопчества. НЭП как нельзя кстати пришелся для развития и укрепления секты. Ивашка Сафронов безошибочно угадал, что «время пришло», и с деловой хваткой взялся за дело.

* * *

Лавку открыли на городском рынке. Раздобытые Ивашкой товары заняли свои места на полках, и дело пошло.

Ивашка Сафронов, стоя у дверей, буквально дрожал от переполнявшей его энергии. Он широко улыбался, с надеждой посматривая на подходивших людей, и бросал хмурые взгляды на Егора Мехельсона и Аверьяна Калачева. Всем сердцем он уповал на то, что торговля будет бойкой, а выручка немалой.

Однако покупатели не слишком спешили заходить в лавку. Поглазев на витрину и повздыхав, люди неторопливо переходили к соседней, более привычной для них. Там они тоже останавливались, рассматривали товары, хотя так же почти ничего не покупали. Ивашка с плохо скрываемой досадой шипел им вслед, и в глазах его вспыхивали злобные огоньки.

С унылым видом он подошел к прилавку, ощущая слабость во всем теле.

— Не извольте беспокоиться, Иван Ильич, — подал голос Егор Мехельсон. — Дело вовсе не в том, что наша лавка хуже других, и даже не в том, что мы будто бы торговать не умеем. Покупатели нынче бедны, как мыши церковные…

Время приближалось к полудню. Людей на рынке становилось все меньше, а лавка скопцов имела выручки с гулькин нос.

— Эдак дело не пойдет, — заявил с понурым видом Ивашка. — Надо искать иные пути добычи денег.

— Еще только полдень, к чему печалиться, — попытался успокоить его Мехельсон.

Но охваченный тоской Сафронов прошелся взад-вперед по лавке, перебирая в памяти все способы, с помощью которых можно было бы дать толчок бизнесу. Но подобрать что-нибудь подходящее оказалось не так-то просто. Упадок чувствовался не только в торговле — обнищали все.

Однако Ивашка не терял надежды. Он искренне верил, что пусть не сегодня, так завтра дела все одно пойдут в гору. Люди есть люди, всем хочется есть, пить и хорошо одеваться. А у них товары дешевле, чем у других.

Последняя мысль несколько воодушевила Сафронова. Он подозвал к себе Егора Мехельсона и Аверьяна.

— Вот што, голуби мои, — сказал он им заговорщическим тоном. — Теперь поступим вот эдак, и никак боля.

Егор и Аверьян непонимающе переглянулись.

— Отныне эта вот лавка и доход с нее ложатся на ваши широкие плечи, — продолжил Ивашка. — Вы в ней днюете и ночуете! Товар тожа сами продаете.

— А радения как же? — высказался удивленно Егор, которому не понравился замысел кормчего.

— Поочередно приходить будете, — ответил тот. — Ваську ешо в помощь вам придам. Вот втроем и потянете лямку торговую. Егор ужо опыт в том имеет и тебя, Аверька, торговому ремеслу зараз обучит.

— Позволь спросить тебя, Иван Ильич? — обратился Мехельсон. — Ты еще что-то задумал, так ведь?

— А энто ужо не вашева ума дело! — нахмурился, отвечая, Сафронов и нехорошо покосился на Аверьяна. — То, что я задумал, токо одново меня и касается. Так што делайте свое дело, а в моё носы не суйте. Знайте одно, што на одну казну все работаем, и усердствуйте, не ленясь, штоб мозги зараз жиром не обросли.

* * *

Они встретились на берегу реки Самары. Произошел короткий, но многозначительный разговор.

— А ты хоть раз навестил жену и детей, Аверьян? — спросила Анна. — Как им живется, знаешь?

— Разве нынешнюю жизнь можно назвать жизнью, — посетовал он тогда. — Едва концы с концами сводят. Стешу в мастерские на работу шуряк пристроил, а мальцов в станицу к сродственникам свезли.

— Она тебе сама о бедах своих рассказала?

— Ни в коем разе. Я ей на глаза не показываюся, токо издали наблюдаю. Хотя и не узнает теперь она меня. Я ужо скоко знакомых повстречал, но ни один не признал Аверьяна Калачева.

— А может, тебя как раз сейчас семье и не хватает?

— Могет и эдак быть, — согласился Аверьян, горько вздыхая. — Токо вот… на кой ляд я им таперя нужон? Я ж не мужик и не баба. Я ж таперя калека никудышный, и сам не ведаю, пошто Хосподь мне жизнь сохранил, а хозяйства мужицкова напрочь лишил?

— Да разве щас супруге твоей до «хозяйства» твоего? — усмехнулась Анна. — Она как прожить думает да деток на ноги поставить.

— Ей брат Игнат подсобляет, червяк пронырливый.

— Твой брат?

— Ееный. Мое все братья и сестры, сказывают, с Дутовым в Китай подались. А сродственники Стешки завсегда голодранцами были. Им с новой властью делить нечаво. Мое стали врагами и бандитами, значится, а ееные все во власть пролезли! Из грязи в князи, значится. А Игнашка, подлюга, щас, говорят, в ЧК до начальника какова-то дослужился.

— А как он к деткам твоим относится?

— Никак, — нахмурился Аверьян. — Смертным боем лупцует вражина. На двор, сказывали, вывел и давай с плеча нагайкой стегать! Мальчонки криком кричат, а он… Ладно Стешка вовремя подоспела, а то энто рыло пьяное до смерти бы мальцов забило!

Аннушка слушала с широко открытыми глазами, в которых застыли боль и страдание. Она взяла Калачева за руку и взволнованно спросила:

— Ты хотел бы жить в своей семье, Аверьян?

— Ежели бы я токо мог! — с жаром ответил он.

Взгляд девушки стал задумчив, на губах блуждала вялая улыбка, лицо омрачено. Хотя всю минувшую неделю Аверьян думал об одном и том же, сейчас он с трудом собрался с мыслями.

— Анна, — начал Калачев, превозмогая нерешительность, — ты ведаешь, для чево я сюды тебя пригласил?

— И да, и нет, — ответила девушка, глядя на реку.

— Как энто? — не понял он.

— Думаю, что на сердце слишком много грязи накипело, — предположила Анна. — Видать, вылить захотелось?

Аверьян озабоченно нахмурил лоб.

— Обспросить тебя кое об чем хочу я, — сказал он, глядя поверх головы девушки. — Ты вот как к скопцам приблудилася?

Хотя над городом уже сгустились сумерки, Аверьян заметил, как смутилась и густо покраснела его собеседница.

— Не желаю я говорить об том, — сказала она наконец, поежившись. — Из Тамбова пришли мы. Шли в Саратов, а пришли в степи оренбургские. А што? Ивану Ильичу тута понравилось. Он навсегда здесь обосноваться мыслит!

— Знать, мало из тебя Ивашка кровушки попил, раз ты ево все ешо по отчеству величаешь, — усмехнулся Аверьян.