Резиденция. Тайная жизнь Белого дома - Кейт Андерсен Брауэр Страница 12

Обама просиял. В 10.30, за час до назначенного срока, он уже был на площадке и играл с Лавом – бывшим форвардом баскетбольной команды Университета Дьюка.

* * *

Стилист Мишель Обама Майкл «Рани» Флауэрс занимался ее прической, еще когда она была подростком, и в день инаугурации выбор первой леди естественным образом пал на него. Хотя парикмахеры не состоят в штате резиденции, они могут рассказать немало интересного о событиях этого памятного дня.

Рабочий день Флауэрса начался в 4 утра в Блэр-хаусе – элегантном особняке через дорогу от Белого дома, в котором вновь избранный президент и его семья традиционно останавливаются перед переездом в свою новую резиденцию. Тем утром он сделал прически Мишель, ее дочерям и матери и сопровождал семью Обама в течение всего дня – на Капитолийском холме и на всех десяти вечерних инаугурационных балах.

Флауэрс сразу же обратил внимание, насколько рады вступающему в должность президенту буфетчики – в большинстве своем афроамериканцы. По словам чернокожего Флауэрса, «это было больше, чем гордость, – на их глазах происходило то, о чем они в жизни и не мечтали… Это было видно по тому, как они говорят, даже по их походкам. Стоило только посмотреть на их радостные лица – происходившее было за пределами их самых смелых мечтаний».

Он говорит, что тем утром спокойными выглядели все, за исключением матери первой леди Мариан Робинсон. Робинсон была на пороге больших перемен: у себя в Чикаго она только что создала легкоатлетический клуб для пожилых и выиграла одно из состязаний, но Мишель попросила ее пожить с ними в Белом доме, чтобы помочь с девочками. И теперь ей предстояло покинуть родной город ради новой – и очень жестко регламентированной – жизни.

«Она очень независимая женщина», – говорит Флауэрс. Конечно, для нее эти перемены были не добровольными, считает он, но «она сказала мне, что об этом просит Мишель, и надо думать в первую очередь о детях». Свой отъезд из любимого Чикаго Робинсон прокомментировала так: «Они тащат меня с собой, и я не слишком этому рада, но я делаю то, что должно. Нужно делать то, что необходимо».

Однако сам вступающий в должность президент выглядел совершенно невозмутимым перед лицом грядущих серьезных перемен. Выступив со смелой инаугурационной речью (где, в частности, были упомянуты такие цели, как реформа здравоохранения и отказ от политики, ведущей к расколу общества), он непринужденно поинтересовался: «Ну, и как вам я?»

«Барак всегда очень спокоен, он постоянно держит себя в руках. А Мишель – она все-таки человек момента», – говорит Флауэрс.

Из-за прокола с графиком (кто-то забыл учесть в нем традиционный официальный завтрак в Капитолии после присяги) у четы Обама оставалось всего сорок пять минут на подготовку к вечерним балам. В суматохе сборов президент зашел в небольшой косметический кабинет на втором этаже Белого дома и спросил жену, какую бабочку ему надеть. «Хочу тебе понравиться», – сказал он ей. Когда он выходил, Флауэрс заметил, что одна из его запонок застегнута неплотно. «Барак, проверь свои запонки», – сказал он. «О, спасибо за заботу», – дружелюбно отозвался Обама.

Услышав, что Флауэрс обратился к президенту на «ты» и по имени, дизайнер гардероба первой леди Икрам Голдман кинулась выговаривать Флауэрсу. «Она сказала, что я должен обращаться к нему «господин президент», – вспоминает он. «Когда я назвал его «Барак», он улыбнулся в ответ. Я был на их свадьбе, я знаю отца Мишель, и наши отношения не изменились, – продолжает Флауэрс, явно все еще переживающий полученный нагоняй. – Сказать как-то иначе было бы для меня неестественным». Этот переход с обращения по имени к официальным титулам дается многим старым друзьям президентов очень непросто. Для личного секретаря четы Кеннеди Летиции Болдридж пара всегда была «Джоном и Джекки», но сразу же после выборов 1960 года превратилась в «господина президента с супругой». «Пусть господин президент с супругой были молоды и нас связывала давняя дружба, но теперь вокруг них был ореол высочайшего положения». Назвать президента Обаму по имени впредь могли лишь очень немногие.

* * *

День инаугурации – огромное событие для каждого нового президента. Он начинается задолго до полуденной присяги на Капитолийском холме. Ранним утром вступающий в должность президент проводит брифинг по вопросам национальной безопасности с советником по национальной безопасности уходящей администрации и тем, кто займет аналогичную должность в его собственной. В конце брифинга один из старших офицеров военного отдела Белого дома раскрывает сверхсекретные коды, используемые для нанесения ядерного удара. С момента приведения к присяге рядом с президентом всегда будет находиться помощник с так называемым «ядерным чемоданчиком» с этими кодами. (После присяги президенту вручают карточку, позволяющую осуществить запуск ракет.) Все это происходит до утренней церковной службы.

Осваиваясь с нелегким бременем своей новой должности, президенту приходится еще и привыкать к жизни в резиденции. На следующий день после инаугурации президент Обама пришел в Восточный зал знакомиться с обслуживающим персоналом. По воспоминаниям флориста Боба Скэнлана, президент «выглядел слегка ошеломленным». «Типа, ну надо же! Он не представлял себе, что дом обслуживает такое множество народу». Персонал, с которым в тот день поздоровался Обама, отвечал не только за обслуживание личных покоев, но и за порядок на государственном этаже, где постоянно проходят экскурсии.

Работники Западного крыла, многие из которых привыкли к более-менее бессистемной жизни во время избирательной кампании, внезапно оказались на новых для себя должностях, не слишком хорошо понимая, как все устроено. Для личного секретаря Обамы Кэти Джонсон день инаугурации был «полным хаосом». Для начала по приезде в Белый дом тем утром ей сообщили, что у нее нет разрешения на вход. «Вот так начался мой собственный ликбез», – говорит она. (В итоге через охрану ее провел помощник Обамы Денис Макдонаф.) На этом ее проблемы не закончились. «Оглядываясь назад, понимаешь, что Западное крыло совсем крошечное, но в тот момент оно показалось мне лабиринтом». Устроившись в своем небольшом офисе прямо перед входом в Овальный кабинет, большую часть дня она усиленно пыталась разобраться, как пользоваться «потрясающе запутанной» системой телефонной связи. Она помнит, как на первых неделях работы не смогла соединить высокопоставленного правительственного чиновника с президентом, который находился на борту своего самолета. Звонок никак не проходил, и в конце концов Обаме пришлось самому звонить этому человеку из самолета. «Я была просто в отчаянии», – вспоминает Джонсон.

Разумеется, персоналу резиденции все это было не в новинку, и они помогали Джонсон отходить от обрушившегося на нее стресса. Помощь работникам Западного крыла в обустройстве призвана оказывать служба главного швейцара, и Джонсон засыпала швейцаров вопросами – например, как связаться с офисом флористов, чтобы попросить их вновь наполнить яблоками вазы в кабинете президента. «Я звонила в службу главного швейцара по любым вопросам. Если для Овального кабинета требовалось какое-то особое вино, я звонила швейцарам, и они его находили», – вспоминает она.