Человек, стрелявший ядом - Сергей Плохий Страница 12

Гость из Москвы хотел подтвердить на деле стопроцентную надежность аппарата и зарядил его ампулой с водой. Он нажал на спуск, и Сташинский услышал звук, похожий на хлопок в ладоши. На расстоянии метра вода оставила на приколотом к стене полотенце пятно диаметром двадцать сантиметров. Инструктор объяснил, что яд выстрелит на полметра дальше и разойдется заметно шире, поскольку он легче воды. Гость вынул из ящика с инструментами гаечный ключ, развинтил оружие, почистил его и перезарядил. Выстрелил еще несколько раз, затем совком и веником собрал с пола осколки ампулы – не больше миллиметра величиной.

Напоследок незнакомец предупредил Сташинского: стрелок тоже рискует жизнью, вдыхая ядовитые пары, но контора позаботилась и об этом. Надлежит, во-первых, за час-полтора до выстрела принять таблетку – на протяжении четырех-пяти часов препарат не даст кровеносным сосудам сужаться. Во-вторых, следует использовать противоядие из особой ампулы немедленно после выстрела. Ампулу надо раздавить в куске марли и вдохнуть пары. Противоядие настолько сильное, уверял инструктор, что в течение минуты может даже вернуть к жизни жертву покушения. Для полной гарантии стоило принять и таблетку до выстрела, и противоядие – после. К тому же, добавил гость, Сташинскому неплохо было бы испытать оружие на живом существе. Так думал и Деймон. Решили, что надо найти какую-нибудь собаку и провести эксперимент. На этом совещание закончилось ⁴⁴.

Деймон предложил отвезти подопечного из Карлсхорста в город. Он поздравил Богдана с тем, какая честь ему оказана столь ответственным заданием. Тот не разделял энтузиазма и отмалчивался. Деймон спросил, вполне ли он осознает, насколько ему доверяют высокопоставленные лица. На суде Сташинский припомнил, как начальник изображал их обоих «спасителями страны». Сам он не мог собраться с мыслями. Ему приходилось предавать близких людей, он рисковал жизнью в боях с партизанами в карпатской глуши. Но как можно хладнокровно убить безоружного человека? Его воспитали верующим, и прежние нравственные устои все еще давали о себе знать. В то же время он видел, что выбора нет. Чем дольше Богдан обдумывал свое положение, тем сильнее ощущал себя загнанным в угол. Дилемма терзала его днями и ночами, но выхода он так и не нашел.

Проверка заряженного ядом пистолета на собаке через пару дней никак не облегчила его душевные муки – скорее наоборот. Деймон и приезжий незнакомец купили на рынке дворнягу, сели в машину и подобрали будущего убийцу в центре города. Они выехали из Восточного Берлина и остановились близ озера Мюггельзе. Инструктор из Москвы дал Сташинскому таблетку с противоядием. Собаку привязали к дереву и ждали час: таблетка действовала не сразу. Впрочем, она не вызывала каких-либо необычных ощущений. Сташинскому вручили заряженный аппарат. Ему тяжко было смотреть на бедное животное. Когда он приблизился к собаке с пистолетом, она пыталась лизнуть ему руку – он отвернулся и нажал на спуск. Облако яда попало собаке в морду. Она упала, дергая лапами, и через несколько минут затихла. «Моя первая жертва», – подумал Богдан, зная, что будут и другие. Кто-то раздавил ампулу с противоядием и все трое вдохнули пары. Потом сели в машину и вернулись в город. Эксперимент признали удачным ⁴⁵.

Агент ясно понимал, кто станет его второй жертвой. Вызывая его на первую встречу с гостем из Москвы, Деймон упомянул, что речь пойдет о его «старом знакомом». Имени «знакомого» никто из троих не произнес, но Сташинский знал, что это – Лев Ребет. Бысага уехал, никаких людей, способных близко подобраться к проблемному журналисту, у КГБ больше не было, поэтому его решили не похищать, а убить. Офицеры давали понять Сташинскому, что оружие уже побывало в деле, но сами едва могли надеяться на заключение о смерти от сердечного приступа. Напротив, они неплохо представляли дальнейшее: начнутся поиски заказчика и подозрение падет на заклятых врагов главного редактора «Украинского самостийника» – Бандеру со товарищи. Подобно Сталину при организации убийства Коновальца, они рассчитывали на обострение противоречий среди украинских националистов.

Обитатели Карлсхорста, следившие за эмигрантами, нередко вели разговоры об устранении их вожаков – те якобы мешали простым выходцам с Украины принять советскую власть и вернуться на родину. Но Богдану не приходило в голову, что это не просто разговоры (скорее, он гнал такие мысли). Теперь его преследовали слова, которым он сперва не придал значения. Когда Сташинский рассказал куратору, как стоял за спиной журналиста в вагоне, когда впервые засек того и сел в трамвай на Швабинг, Деймон заметил: «Уколоть бы его сзади иглой – и дело улажено». Само собой, он имел в виду яд. Теперь стало ясно, почему «Дрэгеру» следовало выяснить, есть ли в подъезде у Ребета почтовые ящики. В КГБ, видимо, обдумывали закладку бомбы. Сташинский доложил начальству, что ящиков нет, и тем самым сделал себя центральной фигурой плана Б ⁴⁶.

Молодой человек разрывался между нежеланием убивать и страхом перед невыполнением приказа. Что ему грозило в таком случае, догадаться было нетрудно. Вскоре после приезда в Германию Сташинский прочел в газетах о бегстве на Запад убийцы из КГБ Николая Хохлова. Он спросил Деймона, кем был этот Хохлов, какую должность занимал в комитете. Куратор ответил: «Авантюрист и морально опустившийся человек». И добавил то, что позднее долго не давало покоя Богдану: «Мы доберемся до него рано или поздно». И добрались. Инструктор из Москвы, чьего имени Сташинский так и не узнал, вероятно, имел отношение к другому «научному эксперименту» – неудачному покушению на Хохлова, которого в тот же месяц пытались отравить во Франкфурте радиоактивным таллием. «Контора» слов на ветер не бросала и охотилась на перебежчиков по всему миру. Хохлов не стал убивать назначенную ему цель, сбежал на Запад и теперь сам оказался под прицелом.

Сташинский в итоге нашел приемлемый для себя выход – оправдал преступление политической целесообразностью. Он убьет одного, зато поможет многим найти путь на родину. Такую идею подкинул ему куратор, а Богдан поспешил за нее ухватиться, чтобы побороть угрызения совести. Начиналась критическая фаза операции «Доктор» – так в КГБ назвали покушение на Ребета. Предстояло «специальное мероприятие» ⁴⁷.