Распутин. Вера, власть и закат Романовых - Дуглас Смит Страница 11

На этом влияние Филиппа не заканчивалось. Оно простиралось даже на утробу Александры. Представляя Филиппа императорской чете, им сообщили, что он обладает способностью определять пол зачатого ребенка. Как именно он это делал, неизвестно. Некоторые утверждали, что он производил ряд «гипнотических пассов» над животом беременной, другие полагали, что он использует приемы астрономии, герметической медицины и психургии¹². После сокрушительного разочарования – весной у Николая и Александры родилась четвертая девочка, Анастасия – Николай, Александра и вместе с ними вся империя отчаянно надеялись на рождение мальчика, наследника престола. Филипп вселил в них надежду, и царственная чета с радостью поверила в него.

В Россию Филипп вернулся в ноябре 1901 года. Он поселился в небольшом доме возле загородной резиденции Романовых в Царском Селе. 20 ноября Николай весь вечер провел в обществе Филиппа, Николаши, Петра и их супруг. Они недавно вернулись из Крыма, где принимали своего французского друга. Повторно они встретились 22 ноября в Знаменке. На сей раз Филипп привел с собой свою дочь Викторию и зятя, Лаланда. У Николая были для гостя хорошие известия: в тот день царь получил выписанный на имя Филиппа медицинский диплом, выданный Военно-медицинской академией. А Николаша приготовил для друга мундир военного врача. Филипп пробыл в России два месяца. В это время он убедил Александру в том, что она беременна, – и на этот раз мальчиком. Александра была так счастлива, что поцеловала ему руку. До отъезда Филипп велел держать новости в секрете и не позволять врачам обследовать императрицу. Когда он уехал, Николай, Александра, «черные принцессы» и их супруги не могли говорить ни о чем, кроме чудотворца Филиппа.

Когда они встретились в марте 1902 года, Александра действительно была беременна. Живот у нее увеличился, она перестала носить корсет. Пророчество друга оказалось верным. В конце месяца Николай и Александра три вечера провели в обществе Филиппа. 11 апреля они засиделись до часа ночи, слушая «поучения». Николай вздыхал: «И все бы его слушать и слушать без конца». Николай и Александра пригласили Филиппа провести последние моменты пребывания в России вместе с ними, в саду Зимнего дворца. 12 апреля они расстались с ним «с грустью», но долго еще с теплотой вспоминали о нем после его отъезда¹³.

Весной 1902 года члены семьи Романовых и императорский двор узнали о новом таинственном иностранце. 8 мая государственный секретарь Александр Половцов записал в своем дневнике, что из надежнейшего источника слышал о том, что их величества целиком подпали под влияние оккультиста из Лиона. «Черные принцессы» пригласили его в Россию, где он проводил спиритические сеансы для Николая и Александры, вызывал духов, чаще всего дух Александра III, чтобы тот наставил сына в деле государственного управления. Витте узнал, что Филипп пытался убедить Николая, что тому не нужны советы по управлению страной. Достаточно будет бесед с видными церковниками, которых он, Филипп, представит императору. Говорили, что Филипп создал при дворе тайную оккультную ложу, что он был послан в Россию евреями и франкмасонами для того, чтобы полностью подчинить императора их влиянию¹⁴.

Среди тех, кто верил этим слухам, была вдовствующая императрица. Она была настолько уверена в том, что Филипп имеет сильнейшее влияние на ее сына, что приказала дворцовому коменданту, генералу Петру Гессе, все разузнать об этом человеке. Мария Федоровна была убеждена в том, что он был «сатанистом», агентом международного масонства, желающего подчинить себе русскую монархию. Гессе поручил это дело Петру Рачковскому, главе заграничной агентуры Департамента полиции в Париже. Рачковский быстро сообщил, что Филипп «личность темная и подозрительная», шарлатан, занимающийся черной магией, и «еврей», имеющий связи со Всемирным еврейским союзом. К своему отчету он приложил статью из «Le Temps», в которой Филиппа называли шарлатаном и самозваным гипнотизером и где приводилась информация, полученная от французской полиции. Когда Гессе показал этот отчет Николаю, император лишь взглянул на документы, разорвал их в клочья, бросил на пол и растоптал. Затем он приказал министру внутренних дел Вячеславу фон Плеве немедленно прекратить расследование Рачковского, а Александра попросила Милицу принести Филиппу искренние извинения за те неприятности, которые Рачковский мог причинить ему и его семье¹⁵. В октябре Плеве уволил Рачковского, чтобы доставить удовольствие императору. Дело Филиппа сыграло определенную роль в этом увольнении, хотя и не являлось решающим фактором. Великий князь Сергей Михайлович, брат Сандро, начал распускать слухи о том, что, прочитав отчет, Николай приказал уволить Рачковского в двадцать четыре часа. Говорили, что Филипп через Милицу прислал императору письмо, в котором писал, что «сами небеса» требуют увольнения Рачковского.

В июле в Петергоф приехала сестра Александры, Элла. Она пыталась поговорить с ней о дурной репутации Филиппа. 23 июля Александра писала Николаю: «Она слышала о нем много очень неблагоприятных вещей и говорила, что ему нельзя доверять. Я не спрашивала, что о нем говорили, – я объяснила, что все это проистекает из ревности и любопытства. Она сказала, что все это было окутано тайной. Я же отказалась, сказав, что мы все делали открыто, и в нашем положении никогда и ничего нельзя скрыть, потому что мы живем на глазах всего мира»¹⁶. Александра не прислушалась к предостережениям Эллы. Всего за день до этого она написала Николаю, направлявшемуся в Ревель (ныне Таллин) на переговоры с кайзером Вильгельмом, поразительное письмо: «Так ужасно отпускать тебя, зная, какие трудности тебя ожидают. Но наш дорогой Друг будет рядом с тобой, и он поможет тебе ответить на вопросы Вильгельма».

Филипп вернулся в Россию в начале августа. Николай и Александра были в восторге от того, что видят его. 25 августа 1902 года Николай записал в своем дневнике: «Счастливый день – около 5 ч. на Знаменку приехал “наш друг”! […] Обедали и провели весь вечер на Знаменке в обществе “нашего друга”. Что за радость его видеть!» Но в это время в семье произошел кризис. Летом стало ясно, что с императрицей что-то происходит. Живот ее не увеличивался, и не было никаких признаков того, что плод развивается. Тем не менее во дворце строили планы появления нового долгожданного ребенка. Были заготовлены императорские манифесты по поводу рождения наследника. Весьма неохотно Александра все же дала обследовать себя доктору Дмитрию Отту, лучшему гинекологу России. И тот установил, что императрица вовсе не беременна. Это был тяжелый удар. Чтобы выйти из неловкого положения, было объявлено, что у императрицы произошел выкидыш¹⁷.

31 августа смущенная Александра была вынуждена сообщить правду вдовствующей императрице и другим членам семьи, а потом они с Николаем уехали к Филиппу в Знаменку. Тот постарался утешить царственную чету, требуя, чтобы они позабыли про «всякое горе». Николай записал: «“Наш друг” говорил чудесно!» Но семья не была готова забыть все так легко. 2 сентября мать Николая и его сестра Ксения приехали во дворец, чтобы узнать, что это за странный француз, который так близок императорской чете. Супруги утверждали, что ничего плохого в их отношениях с Филиппом нет, что они никогда ничего не скрывали, а просто не говорили лишнего, Ксения была подавлена. В тот день она написала княгине Александре Оболенской, которая долгое время была фрейлиной вдовствующей императрицы: «А тайна все-таки остается тайной – кто он такой, мы так и не выяснили! Они сказали, что он очень скромный человек и что с ним приятно говорить, т. к. он так хорошо понимает вещи и говорит. Но все-таки и то хорошо, что la glace est rompue! [лед тронулся!]». Раздраженный Николай 3 сентября записал в дневнике: «Вообще о нем разносят такой вздор, что тошно слушать, и не понимаешь, как люди могут верить чепухе, о кот. сами болтают». И многое из того, о чем болтали, действительно было чепухой. Великий князь Константин Константинович (КР), дядя Николая, верил слухам о том, что Филипп присутствовал на заседаниях Государственного совета¹⁸. Он же верил слухам о том, что Николай отдает приказы министрам, опираясь на советы Филиппа, – судя по собственным словам Николая и Александры, это действительно могло быть правдой. Государственный секретарь Половцов считал, что история с ложной беременностью, которая могла быть результатом гипноза со стороны «авантюриста» Филиппа, постыдна. «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно», – записал он в своем дневнике¹⁹.