Инженеры Сталина. Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы - Сюзанна Шаттенберг Страница 11

Ввиду слабого развития русского предпринимательства большинство заводов, рудников и электростанций, располагавших и большей частью инженерных должностей, находились в собственности иностранных фирм. Валентина Михайловна Бузинова (р. 1889), которая после революции участвовала в проектировании строительства плотины на Днепре (Днепрострой), в 1913 г. собирала материал для своей дипломной работы на заводе «Вестингауз», а по окончании учебы работала в конторе германского акционерного общества «Всеобщая компания электричества (АЭГ)» в Петербурге. Дмитрий Иванович Бондаревский (1892-1979) нашел в 1911 г. работу по монтажу электросетей в фирме «Сименс-Шуккерт». Так как инженерных должностей было очень мало и многие из них предоставлялись иностранным специалистам, русские инженеры нередко искали работу за границей. Хотя фирмы старались «русифицировать» свой персонал, ключевые посты все равно занимали в основном иностранцы, в то время как русским инженерам доставались только технические должности низкого уровня. Карл Шлёгель характеризует русских инженеров как «помощников» иностранцев, в собственных исследовательских проектах и разработках им отказывали.

Таким образом, русские инженеры, принявшие решение в пользу практической деятельности, часто оставались недовольны. Цари и их правительства в большинстве случаев возражали против реализации крупных инженерных проектов, поэтому со средних веков до 1809 г. в России ни одно сколько-нибудь значительное строительство не осуществлялось русскими: все застройщики приезжали из-за границы. Только в XIX в. русские инженеры сумели доказать свои умения и знания, когда по проекту С.В. Кербедза (1810-1899) был сооружен Николаевский мост через Неву (1842-1850), а Н.А. Белелюбский (1845-1922) впервые приказал заменить на Николаевской железной дороге деревянные мосты металлическими (1869-1881). Но важные для развития страны нововведения по-прежнему встречали препятствия: железобетон разрешили применять в качестве строительного материала только в 1898 г., а предложенный в 1903 г. Е.К. Кнорре и П.И. Балинским проект создания московской подземки отклонили как ненужный. Генрих Осипович Графтио (1896-1949) получал отказ несколько раз: его проекты гидроэлектростанций на Волхове, Вуоксе и Нарве, а также электрификации горного участка кавказской железной дороги были сочтены не представляющими необходимости. Инженер М.А. Шателен пишет о своей профессии в дореволюционные времена: «До Великой Октябрьской революции русские электротехники могли быть крупными изобретателями, делать крупные открытия, да и только. Осуществлять свои мысли, свои изобретения в старой России они не имели возможности».

«Работой в стол» называет Карл Шлёгель повседневную деятельность разрабатывавших различные планы и проекты русских инженеров, которые стояли «в очереди» и с нетерпением дожидались шанса воплотить, наконец, свои мечты в жизнь.

Преобладавший в дореволюционном обществе образ инженера носил, однако, черты не тех трех четвертей инженеров, которые перед Первой мировой войной занимались практической деятельностью, а выпускников институтов, вступивших на чиновничью стезю. Ввиду перегруженности образования теоретическими знаниями, формировавшими скорее государственных служащих, чем инженеров, инженер в глазах общественности являлся олицетворением чиновника и бездельника, коррупции и своекорыстия, некомпетентности и безответственности. Подкуп в министерствах действительно вошел в обычай, так что для инженеров было в порядке вещей за взятку принимать оборудование с техническими недостатками, прокладывать трамвайные пути и менять расписание движения. Благодаря многочисленным несчастным случаям в результате халатной конструкторской работы и коррупционным скандалам инженеры в начале XX в. не сходили со страниц газет и журналов. Они приобрели столь дурную славу, что, наконец, занялись собственной профессиональной этикой и посвятили ей ряд съездов с 1908 по 1912 г., на которых сетовали на низкий престиж своей профессии в противоположность авторитету врачей и юристов. Технические специалисты слыли скорее необходимым злом, нежели новаторами и вестниками прогресса, какими любили себя представлять.

Особенно конфликтными были их отношения с рабочими. Рабочие видели в инженерах эксплуататоров и угнетателей, не отличая фабриканта от представителей технического персонала, тогда как последние чувствовали себя исполнителями и не хотели, чтобы их отождествляли с работодателями. Недоброжелательство и зависть со стороны рабочих вызывала и огромная разница в оплате труда. К тому же рабочие считали инженеров безбожниками, которые не исповедуют общую веру, а идут собственными, непонятными путями. Симптоматично в этом отношении, вероятно, дело студента-инженера Н.А. Шубина (р. 1880): в ноябре 1904 г. рабочие едва не подвергли его самосуду за то, что студенты во время демонстрации якобы топтали иконы У инженеров же зачастую вызывали подозрение рабочие, приверженные странным народным обычаям и суевериям. Огромную культурную пропасть между специалистами с высшим образованием и необученными рабочими-сезонниками вряд ли можно было преодолеть, и со временем она только углублялась. Практически не находилось согласия и в сфере политических воззрений и политической деятельности. Инженеры сравнительно мало интересовались проблемами рабочих и в большинстве своем предпочитали решать рабочий вопрос, имевший существенную политическую подоплеку, как производственно-экономическую проблему. Они полагали, что их подчиненные — лентяи и бездельники, у которых и так слишком много праздников и которым ни в коем случае не следует давать послаблений вроде восьмичасового рабочего дня.

Отношения между рабочими и инженерами характеризовались взаимным недоверием, быстро превращавшимся в ненависть, прежде всего со стороны рабочих. Находясь между рабочими, с одной стороны, и директорами предприятий — с другой, инженеры часто ощущали себя словно между молотом и наковальней.