Алиенора Аквитанская. Непокорная королева - Жан Флори Страница 11

Неизвестно, разделяла ли Алиенора эту точку зрения. Зато ее муж, вероятно, был пропитан подобными идеями — по меньшей мере, к моменту женитьбы. Ведь изначально Людовик не должен был стать королем. Его уделом, как и многих младших сыновей в семьях, было служение Церкви. Трон должен был достаться его старшему брату Филиппу: родившийся в 1116 г. и коронованный в тринадцать лет, в 1129 г., тот очень рано стал соправителем отца. Людовик же воспитывался в монастыре Нотр-Дам, ожидая в будущем получить церковный сан. Но 13 октября 1129 г., когда Филипп мчался верхом по парижскому предместью, под копыта его лошади угодила свинья — скакун рухнул наземь, и юноша ударился головой о камень, а затем был раздавлен тяжестью упавшей лошади. Тем же вечером Филипп ушел из жизни. Его похоронили «как короля», в церкви Сен-Дени. По совету Сугерия, рассказавшего нам об этом происшествии, король Людовик VI забрал из монастыря своего второго сына, а спустя две недели повелел миропомазать и короновать его в Реймсе, где как раз папа Иннокентий II председательствовал на церковном соборе. И всю свою жизнь, за исключением нескольких случаев, к которым мы еще вернемся, молодой король являл собой образец благочестия и глубокого почтения к Церкви ^[51].

Историки, как правило, утверждают, что Людовик VII тотчас же влюбился в прекрасную Алиенору. Это возможно; во всяком случае, об этом пишут церковные хронисты более позднего времени. Но насколько оправданно их суждение и в чем? Описывая происшествие в Антиохии, восстановившее Алиенору против своего мужа до такой степени, что она пожелала аннулировать их брак, заключенный одиннадцатью годами ранее, Иоанн Солсберийский утверждал, что король был расстроен, поскольку «любил королеву почти чрезмерною любовью» ^[52]. Вильгельм Ньюбургский (1136–1198), например, видел в этой чрезмерной, по его мнению, привязанности истоки рокового решения Людовика VII — взять с собой в крестовый поход Алиенору. «С самого начала она так покорила своей красотой разум молодого мужчины, что готовясь к этому известнейшему походу король решил взять ее с собой на войну, поскольку горячо любил свою молодую жену» ^[53]. В глазах этих хронистов любовь короля к своей жене была скорее аномалией, признаком слабости, сравнимой со слабостью Адама, уступившего Еве: эта любовь дала Алиеноре возможность влиять на своего супруга.

Что касается внешности Алиеноры в отрочестве, то об этом нам ничего не известно. В конце века монах из Винчестера Ричард Девизский посвятил ей вычурное похвальное слово, возможно, построенное на смеси парадокса и иронии. Он видел «в королеве Алиеноре несравненную женщину, красивую и целомудренную, могущественную и умеренную, скромную и красноречивую — наделенную качествами, которые крайне редко сочетаются в женщине» ^[54] — что, собственно, почти ничего нам не дает.

Материальных изображений Алиеноры сохранилось немного, к тому же они относятся к позднему периоду времени и вызывают мало доверия. Прежде всего стоит отметить великолепное надгробие Алиеноры в Фонтевро, насчет которого Жорж Дюби утверждает, что скульптор, создавший этот шедевр уже после смерти Алиеноры, без сомнения, никогда не видел королевы и не был озабочен реальным сходством с оригиналом ^[55]. Впрочем, полной уверенности в этом нет: вполне возможно, что надгробие заказала сама королева незадолго до своей смерти ^[56]. В таком случае она могла бы предложить скульптору, при помощи эскизов или рисунков, некоторые черты «вневременного» образа, какие она хотела придать себе, возвеличив и идеализировав свою внешность, но не слишком ее исказив, чтобы сохранить некоторое сходство с собой, сделав ее узнаваемой. Отсутствие реалистичности еще более заметно в витраже кафедрального собора Пуатье, запечатлевшим Алиенору рядом с ее вторым мужем Генрихом II в образе дарителей, а также на трех печатях, увековечивших ее в виде герцогини Аквитании, одетой в облегающее платье, рукава которого ниспадают до земли, как в романах, популярных во второй половине XII в. Не более реалистична «фреска» в соборе св. Радегунды в Шиноне, на которой Алиенора, вероятно, изображена рядом с супругом Генрихом II (правда, ее истолкование до сих пор вызывает споры), или изображение на модульоне в зале капитула св. Радегунды в Пуатье, сходство которого с оригиналом весьма проблематично. Вильгельм Ньюбургский утверждает, что Алиенора была обольстительной, а Ламберт из Ватрело говорит о ней как об «очень красивой» женщине (perpulchra) ^[57]. Можно ли из этого сделать вывод, что она воплощала женский идеал своего времени? Романы и песни о деяниях XII в. наперебой говорят о канонах женской красоты: у всех благородных дам и пригожих дев красивое тело и ясное лицо, белая кожа, голубые или серо-зеленые глаза и длинные золотистые волосы ^[58]. У рыжих волос была дурная репутация, а черные и вовсе были на плохом счету: это цвет зла.

Итак, новобрачные и их впечатляющий эскорт торопились в Пуатье, в столицу герцогства и излюбленную резиденцию двора. Там, 8 августа 1137 г., супруги официально стали герцогом и герцогиней Аквитании. В тот же день они узнали о смерти короля Франции. Тогда они немедля отправились в Орлеан, а затем в Париж, чтобы как можно скорее взять в руки власть и утвердить непрерывность династии, как замечает Сугерий в начале своей новой книги, посвященной Людовику VII, которому он будет служить так же преданно, как он служил и давал советы его отцу: