Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905—1917 - Ричард Пайпс Страница 11

Поначалу Гапон заботился лишь о духовном благосостоянии своей паствы. Но к концу 1904 года, под впечатлением от Земского съезда и сопровождавшей его общественной кампании поддержки, он пришел к убеждению, что рабочим следует вместе с другими сословиями углубиться в политику⁵². Он попытался установить связь с социал-демократами и социалистами-революционерами, но они оттолкнули его. В ноябре 1904 года Гапон вошел в сношения с петербургской организацией «Союза освобождения», которая не могла не воспользоваться счастливой возможностью вовлечь его в свою деятельность. Как вспоминал Гапон, «тем временем в ноябре состоялся Земский съезд, за которым последовала петиция российских адвокатов даровать закон и свободу. Я не мог не чувствовать, что день, когда свобода будет вырвана из рук наших вечных угнетателей, близок, однако в то же время ужасно боялся, что, не имея поддержки со стороны масс, попытка может потерпеть неудачу. Я встретился с несколькими либералами-интеллигентами и спросил, что, по их мнению, могут сделать рабочие, чтобы помочь освободительному движению. Они посоветовали мне тоже составить петицию и предъявить ее правительству. Но я не думал, что такая петиция может что-нибудь дать, если она не будет сопровождаться большой промышленной стачкой» ^[6].

Свидетельства Гапона не оставляют сомнения, что челобитная рабочих, приведшая к кровавой расправе, была задумана советчиками из «Союза освобождения» как часть кампании торжественных обедов и профессиональных съездов. В конце ноября Гапон согласился ознакомить свое Собрание с резолюциями Земского съезда и распространить среди его членов публикации «Союза освобождения»⁵³.

Случай объявить крупную забастовку представился 20 декабря 1904 года в связи с увольнением четырех рабочих Путиловского завода — членов Собрания. Поскольку на Путиловском заводе недавно создалась соперничающая рабочая организация, рабочие увидели в этом увольнении гонения на их Собрание и поддержали забастовку. К ним присоединились другие заводы. 7 января бастовало около 82 тыс. рабочих, а на следующий день их число возросло до 120 тыс. В Петербурге уже не действовало электричество и не выходили газеты, все общественные заведения закрылись⁵⁴.

По примеру земской кампании подачи петиций Георгий Гапон 6 января назначил на следующее воскресенье (то есть 9 января) выступление процессией к Зимнему дворцу, чтобы вручить царю челобитную от рабочих. Как и все документы, составленные «Союзом освобождения» или при его участии, петиция обобщала и политизировала конкретные и вполне неполитические требования, провозглашая, что нельзя ждать улучшения положения рабочих без радикальных изменений во всей политической системе. Написанная выспренним слогом, имитирующая простонародную речь, петиция содержала требование Учредительного собрания и другие, заимствованные из программы «Союза освобождения»⁵⁵. Копии челобитной Гапон разослал высшим сановникам. Подготовка к демонстрации разворачивалась вопреки сопротивлению социалистов.

Поскольку собрание было официально санкционировано, у рабочих не возникало и тени сомнения, что их демонстрация пройдет мирно и организованно. Но правительство забеспокоилось, что процессия из десятков тысяч рабочих может выйти из-под контроля и представит угрозу общественному порядку. В глазах властей Гапон был не столько агентом полиции, сколько «убежденным до фанатизма социалистом», пользующимся покровительством полиции для достижения своих собственных революционных целей. Опасались также и того, что беспорядками воспользуются социалисты для осуществления своих задач⁵⁶. 7 января Фулон призвал рабочих воздержаться от выступления, пригрозив в случае необходимости применить силу. На следующий день был отдан приказ об аресте Гапона, но ему удалось скрыться.

В тот же вечер, 8 января, Мирский созвал экстренное совещание министров и высших чиновников, с которыми смог связаться, — собрание слишком случайное, чтобы разрешить ситуацию, чреватую глобальным кризисом. Было решено демонстрацию не запрещать, но поставить пределы, за которые она не должна выходить. Путь к Зимнему дворцу по этому плану должен был быть отрезан. Если не удастся остановить демонстрантов убеждениями, стоящим в оцеплении войскам следует открыть огонь. Однако все были уверены, что применять силу не придется. Царь отнесся к 120-тысячной рабочей стачке и намечавшейся демонстрации как к событию тривиальному; накануне страшной бойни он записал в дневнике: «Во главе союза какой-то священник-социалист Гапон». Уверенный, что ситуация контролируется, он уехал в Царское Село.

Фулон, ответственный за безопасность в столице, хотя и имел опыт службы в жандармерии, человеком был мягким, интеллигентным, по словам Витте, чуждым полицейским приемам, ему бы больше подошло заведовать петербургскими институтами⁵⁷. Но согласно принятым накануне решениям он расставил вооруженные войска на ключевых позициях в городе.

Когда в воскресенье утром рабочие стали сходиться к шести сборным пунктам, стало очевидно, что столкновения не избежать. Демонстранты были охвачены религиозным подъемом и готовы принять мученическую смерть: накануне вечером некоторые из них написали прощальные письма. Колонны двигались крестным ходом — с иконами и пением. В центре города прохожие, завидев процессию, снимали шапки и крестились, некоторые вливались в ее ряды. Звучал благовест. Полиция не вмешивалась.

В конце концов демонстранты наталкивались на военное оцепление. В некоторых местах войска давали предупредительный залп в воздух, но толпа, теснимая задними рядами, напирала. Солдаты, не зная, как себя вести в подобной ситуации, реагировали единственным доступным им способом — палили без разбору в надвигающуюся массу. Самая ужасная свалка произошла у Нарвских ворот, в юго-западной части города, где во главе колонны шел Гапон. Войска дали залп, и демонстранты бросились на землю, было убито 40 человек. Гапон вскочил на ноги и закричал: «Нет у нас больше Бога, нет больше царя». Но и в других частях города шли расстрелы. Хотя журналисты говорили о 4600 убитых и раненых, по самым точным оценкам было убито 200 человек и ранено 800 ^[7]. Немедленно беспорядки распространились по всему городу. К вечеру начались грабежи, особенно оружейных и винных магазинов⁵⁸.

«Кровавое воскресенье» вызвало волну возмущения, прокатившуюся по всей стране, и навсегда разрушило в глазах народных масс образ «доброго царя».

18 января получил отставку Мирский, не услышав на прощанье даже слова благодарности из царских уст: он был первым министром внутренних дел за весь столетний период с момента учреждения этого поста, ушедшим в отставку без почетного титула или хотя бы ордена⁵⁹. Пришедший ему на смену бесцветный бюрократ АХ.Булыгин тоже изо всех сил, пока это допускали приличия, уклонялся от чести носить титул министра. Истинная власть перешла в руки Д.Ф.Трепова, который сменил Фулона на посту петербургского градоначальника. Бравый офицер, пользующийся безграничным доверием монарха, ценившего его искренность и бескорыстие, он в первые месяцы по вступлении в должность оказывал на своего господина весьма благотворное влияние, убедив его пойти на уступки, которых тот предпочел бы избежать ^[8].