Крестовые походы. Миф и реальность священной войны - Пьер Виймар Страница 11

Так Алексею Комнину удалось совершить замечательный политический ход, по крайней мере, он был в этом убежден. Отныне для Константинополя латинский крестовый поход становился частью византийского похода. Поэтому византийцы будут неустанно требовать исполнения клятвы и возвращения некогда принадлежащих им земель, а именно всей Анатолии, Северной Сирии и, безусловно, Антиохии, Эдессы, быть может, Триполи и Иерусалима! Клятва Готфрида Бульонского легла тяжким бременем на все латинские поселения Леванта!

Едва лотарингская армия перешла на другой берег Пролива, как появились нормандские отряды Боэмунда Тарентского. Они пересекли Адриатическое море и в ноябре 1096 г. высадились в Валоне (нынешней Албании). Мы знаем, как византийцы боялись прихода нормандской армии и насколько император опасался «коварства» Боэмунда. Однако последний решил поставить все на карту крестовых походов и не захотел из-за рискованного поступка лишаться папского благоволения и покровительства, ни тем более подвергать опасности прекрасную армию, которая позволяла ему надеяться на приобретение восточных владений, что было гораздо более соблазнительно, чем завоевание нескольких балканских провинций, к тому же разоренных кампаниями его отца, Роберта Гвискара. «Тогда Боэмунд держал совет со своими войсками, вселяя храбрость, призывая их к милосердию и смирению, прося воздержаться от грабежа этой земли, которая принадлежит христианам, и не брать ничего лишнего, кроме того, что им нужно для пропитания» (Аноним).

Несмотря, на строгий порядок, поддерживаемый в нормандской армии, произошла стычка у Вардарского прохода, когда византийские наемники (турки), следившие за продвижением армии, внезапно напали на арьергард. Только храбрость Танкреда, который в сопровождении двух тысяч солдат бросился в реку и переплыл на другой берег, позволила сдержать натиск неприятеля. Боэмунд, по-прежнему придерживаясь миролюбивой тактики, отпустил пленников, захваченных его племянником, понимая, что возобновление военных действий разрушит его планы, и удвоил бдительность. Чтобы избежать любой неожиданности, нормандские военачальники приказали тщательно разведывать пути продвижения армии. Но подобная мера замедлила ее ход; и они были счастливы заключить новый договор с византийскими посланниками. В войсках постоянно стал находиться представитель императора: «…когда мы проходили мимо их городов, он давал приказ жителям Приносить провизию… но они никому из нас не позволялось пройти за городские стены» (Аноним).

Чтобы обрисовать состояние духа простых крестоносцев, интересно вспомнить, что приказы Боэмунда часто оспаривались: по дороге войска, которыми командовал Танкред, захотели разграбить город, где можно было взять богатую добычу; сыну Роберта Гвискара понадобилось употребить все свое влияние, чтобы противостоять им. Этот инцидент произошел вечером, а на следующее утро из города вышла процессия — жители с крестом в руках шли воздать почести Боэмунду, который радостно их принял и позволил им с ликованием уйти: вот еще один из незначительных фактов, которые упускаются теоретиками, но которые лишь усиливали намерение нормандца обосноваться на Востоке с помощью политики, защищающей интересы местных христиан.

Чем ближе нормандская армия подходила к Константинополю, тем больше становилось посланников; византийцы, все еще опасаясь нападения, постоянно требовали новых доказательств доброй воли, так что в Серресе (Македония) Боэмунд отдал приказ вернуть жителям всех животных, отобранных мародерами. Дабы устранить новые препятствия, князь Тарентский «оставил свою армию и, взяв с собой небольшое число рыцарей, направился к Константинополю, чтобы договориться с императором… Император, узнавший, что досточтимый Боэмунд пришел к нему, приказал с честью принять его и разместить со всевозможной обходительностью за городской стеной. После этого он призвал его к себе, чтобы втайне с ним побеседовать» (Аноним). Такова латинская версия событий, но насколько она разнится с тем, что говорит Анна Комнина! Она не только досконально знает о том, откуда Боэмунд родом, но и с глубоким удовлетворением отмечает, что он не благородного происхождения; чтобы унять страх византийцев, она подчеркивает слабость его помощников и скудость его военной казны.

Что касается Алексея, то он стремился заручиться поддержкой Боэмунда и отправить его армию в Анатолию, пока другие войска тоже не стали лагерем под стенами города; объединив силы, они могли под влиянием грозного нормандца попытаться осадить столицу. К его великому удивлению, Боэмунд проявил готовность к сотрудничеству и буквально на следующий день после своего прихода принес ту же клятву, что и Готфрид Бульонский. «Когда это свершилось, василевс выбрал зал своего дворца и приказал выложить весь пол всевозможными сокровищами: одеждой, золотыми и серебряными монетами, ценными вещами; зал был так наполнен, что невозможно было сделать и шагу. Придворному, который должен был показать все эти сокровища Боэмунду, император приказал незаметно открыть самые большие двери. Вид всех сокровищ ослепил гостя, который воскликнул: „Если бы я владел такими богатствами, я бы стал повелителем многих земель". — „Отныне это все твое, — отвечал ему тот, — по милости василевса"» (Анна Комнина).

В качестве награды за свое повиновение Боэмунд просил самый высокий титул в имперской иерархии: титул доместика Востока (верховного главнокомандующего всех армий азиатской части империи); подобное звание могло бы сделать его представителем имперской власти как по отношению к другим крестоносцам, так и по отношению к восточным христианам. Алексей, раскрыв хитрость Боэмунда, не стал отвечать ему прямым отказом, а обнадежил красивыми фразами: «Твой час еще не настал; но с твоим рвением и твоей верностью ждать осталось недолго». Как же потешался византийский двор над чересчур доверчивым нормандцем!

Однако ценное свидетельство кого-то из свиты Боэмунда говорит, что в армии лангобардцев ходили другие слухи: «Храбрейшему Боэмунду император пообещал, что если он добровольно принесет клятву, то получит от него помимо Антиохии, землю длиной в пятнадцать дней пути шириной в восемь; он поклялся, что если Боэмунд сдержит свою клятву, то он сдержит свою». Однако этот союз с автократором породил внезапный конфликт в военных кругах лангобардцев. Танкред, чтобы избежать клятвы верности, неожиданно перешел пролив и присоединился к лотарингцам, но другие вожди не проявили никаких угрызений совести, в чем их после горько упрекали «пехотинцы» крестового похода. Они знали о первом возмущенном отказе сеньоров принести присягу василевсу, затем об их скором союзе; вот откуда разочарование в словах Анонима: «Как столь храбрые и суровые рыцари смогли так поступить? Вероятно, их вынудила к тому жестокая необходимость. Быть может, снова случится такое, что наши вожди нас разочаруют. Что же в итоге они сделают? Они скажут, что в силу необходимости им пришлось волей-неволей подчиниться воле императора!»

Ропот простых воинов, бескорыстных крестоносцев, у которых не было за душой ничего кроме храбрости и страданий, которые не рассчитывали ни на богатые завоевания, ни на восточные владения и ради освобождения Гроба Господня рисковали только своей жизнью, будет все усиливаться. Зависть и эгоизм «предводителей» будут раздражать их все сильнее; и последние будут вынуждены волей-неволей с этим считаться. Этот «протест» делает одновременно ближе, человечнее и трогательнее настоящих неизвестных героев истории крестовых походов.