Директория. Колчак. Интервенты - Василий Болдырев Страница 11

Таким образом, в состав Уфимского Государственного совещания вошли следующие представительства: Самарского комитета членов Всероссийского Учредительного собрания (Комуча), Сибирского Временного правительства (Омск), областного правительства Урала (Екатеринбург), правительств казачьих – Оренбургского, Уральского, представителей казачьих войск: Сибирского, Иркутского, Семиреченского, Енисейского, Астраханского; правительств: Башкирии, Алашорды, Туркестана и национального управления тюрко-татар внутренней России и Сибири; временного Эстонского правительства²⁸; представители политических партий и организаций: социалистов-революционеров, Российской социал-демократической рабочей партии (меньшевиков), Трудовой народно-социали стической партии, Партии народной свободы, Всероссийской социал-демократической организации «Единство», представителей съезда земств и городов Сибири, Урала и Поволжья, «Союза возрождения России» и Сибирской областной думы.

Всего собралось несколько больше 200 делегатов, и, в сущности говоря, ими была представлена вся общественность той территории, которая к этому времени была освобождена от большевиков.

Необходимо отметить, что в это же время заседал в Уфе Всероссийский съезд представителей торговли и промышленности, который очень хотел иметь свое представительство на Уфимском Государственном совещании. Однако ходатайство это, в силу изложенных уже постановлений Челябинского совещания, как ходатайство профессиональной организации – так трактовался этот съезд, – было отклонено.

Наибольшее представительство на Уфимском Государственном совещании, более ста членов, было от партии социалистов-революционеров, считая в этом числе всех членов Комуча. Это было учтено еще Челябинским совещанием, которое, предрешая вперед неизбежность компромиссных решений в работах Государственного совещания, постановило все решения принимать путем единогласного вотума всех представленных на совещании организаций, вне зависимости от размеров их влияния в стране.

8 сентября было днем открытия Уфимского Государственного совещания. Прилегающие к «Большой Сибирской гостинице» улицы – полны народу. Всюду плакаты с приветствиями совещанию и лозунгами борьбы за власть Всероссийского Учредительного собрания.

В помещениях гостиницы и главном коридоре, в «кулуарах» – собравшиеся делегаты и посторонняя публика. В конце коридора – красиво подобранные, очень молодцеватые парные часовые из офицерского эскадрона, с шашками наголо – это демонстрация вооруженной силы Комуча, почетный караул у кабинета генерала Галкина, военного министра.

Я был, в сущности, новым человеком в Сибири. Я мало знал даже ее наиболее видных общественно-политических деятелей. Надо было ознакомиться с весьма сложной, полной скрытых интриг обстановкой. Наиболее важным вопросом был, конечно, вопрос фронта. Надо было объединить Самарскую и Сибирскую армии и чехов, считавшихся, собственно, чужеземной силой, находившейся в полной зависимости от поддержки Франции. Я уже знал, что чехи были враждебно настроены к верхам Сибирской армии, которая только что мобилизовалась в размерах, далеко не соответствовавших ее материальным ресурсам.

В этом отношении и началась моя работа параллельно с подготовкой к Государственному совещанию. Из первых же бесед с чехами и характера отношений ко мне Самары и военного представительства Сибири было ясно, что мне придется пожертвовать своей независимостью и отдать себя на возглавление этих трех боевых организаций – это была единственная возможность объединить их и направить их усилия для достижения одной общей цели.

Таким образом, для меня политическая обстановка до известной степени заслонялась положением фронта и организующихся для его защиты сил.

Государственное совещание открылось речью председателя Н.Д. Авксентьева. Авксентьев, председательствовавший и на Челябинском совещании, вместе с тремя видными эсерами – В. Павловым, Брешковской и Аргуновым – «по принципиальным соображениям» не входил в члены Комуча. Это делало его свободным для тех компромиссных предложений, которые и теперь уже казались совершенно неизбежными.

Внешне весьма представительный, хороший оратор, правда с некоторым уклоном к пафосу и театральности, Авксентьев сумел придать необходимую торжественность моменту.

Он много и хорошо говорил о скорби родины, необходимости полного объединения, дружески отозвался о чехах. Все было как следует.

Неприятным диссонансом прозвучало лишь заявление, что представители Сибирского правительства, не прибывшие к открытию, «вынуждены будут опоздать на один-два дня». Ясно было, что они тянули, ожидая исхода переговоров Вологодского во Владивостоке о признании Сибирского правительства. На всякий случай Вологодский телеграммой просил передать «сердечное приветствие членам совещания и пожелания скорейшего создания крепкой и сильной единой волей Всероссийской власти». Несколько позднее, когда эта власть была создана и Вологодский вошел в ее состав, он назвал это «досадным осложнением».

Эта первая трещина на общем фоне соглашения, как увидим из дальнейшего, постепенно становилась все более и более заметной.

После речи председателя были заслушаны приветствия представителя городского управления Уфы и председателя Комуча Вольского, бурно приветствуемого по инициативе эсеров. Вольский, между прочим, заявил: «Задача строительства государства Российского прежде всего есть та задача, которую мы, Государственное совещание, хотим сделать задачей большинства народа российского» ^[4]. Затем выступили с приветствиями делегат Сибирской областной думы и представитель съезда земских и городских самоуправлений. Последний закончил свою речь уверением, «что освобожденная Россия, вошедшая в этот зал в политически разрозненном виде, должна выйти из него единой, сильной и нераздельной».

Были приняты предложения президиума о посылке приветствий представителям союзнических наций: президенту Соединенных Штатов, председателям советов министров: Великобритании, Италии, Франции и Японии и председателю Чехословацкого национального совета в России.

Второе заседание совещания состоялось через день, 10 сентября. Делегация Сибирского правительства не только не прибыла, но председатель совещания, несмотря на посланную им в Омск телеграмму, даже не знал ничего о том, выехала ли она из Омска. Опять заседание пришлось ограничить зачитыванием приветственных телеграмм. Они захватывали широкий круг доброжелателей от «Всесибирского и Томского объединения трудового крестьянства» и «президиума съезда Сибирской объединенной кооперации» до Оренбургского архиепископа Мефодия и пр.

На этом заседании была образована особая комиссия из представителей всех организаций, включая и президиум Государственного совещания, для обсуждения необходимых технических вопросов и предварительного согласования принципиальных решений по созданию центральной власти. В работу этой согласительной комиссии, в сущности, и вылилась вся работа Уфимского Государственного совещания.