Без Вечного Синего Неба. Очерки нашей истории - Мурад Аджи Страница 11

Второе значение Кирман – «опоясанный». «Опоясанный» лесом, болотом. Для степняка это звучало предупреждающе, он знал: вперед пути нет… Касимов оказался интересным для географа. (20)

Город удивил меня, скажем, своими древними, едва приметными курганами, что на правом берегу Оки, хотя сам Касимов на левом ее берегу… Столь ли важно, где стоит город? Что окружает его? Важно. Наблюдение показывает: курганы не связаны с городом и с Золотой Ордой! Они более древние и относятся к периоду Великой Степи, граница которой на севере шла как раз здесь – по Оке и Москва-реке.

Цепь курганов – это след древней границы. Я знал, что в русском языке один из смыслов тюркского слова «курган» и есть «граница». Для маркировки территорий порой возводили ложные курганы. Без захоронения.

Выходит, основать город на левом берегу Оки могли лишь те, кто пересек границу, то есть покинувшие Орду… Разве нет? Город основали, чтобы наладить и держать переправу! А если так, то история города Касимов и Мещеры началась-таки с репрессий Батыя. Не раньше. Юрий Долгорукий тут ни при чем, это точно, он бы просто не добрался сюда – по болотам и бездорожью.

…С падением Орды городок на Оке запустевал, он уже стоял в стороне от политики, и Москва взяла правителя Мещеры к себе на службу, чтобы приблизить и нейтрализовать конкурента. Не имея выбора, разоренный касимовский царь сам пошел в кабалу…

Служа в Москве, Саин Булат не проявлял себя ни победой, ни поступком, ничем, хотя участвовал в Ливонской войне (1571–1573). Добродушный царь не исполнял «царское дело» – приказывать, неволить, обещать. Он просто не умел властвовать, его никто не научил этому! Насилие, ложь были ему чужды. Таков он, этот человек из Мещеры, «старовер», живущий по правилам своей веры. В сердце он носил то, что ему было дорого… На него не обижались, ему прощали. Простили и поражение при Л оде, где ведомое им наемное русское войско было разбито наголову.

Иван Грозный не давал волоску упасть с его бороды, берег. Почему?

А в июле 1573 года Саин Булат принял московскую веру и через два года стал уже русским царем Симеоном… Здесь потребуется новое пояснение.

Со времен хана Берке (брата Батыя) некоторая часть ордынцев приняла ислам, но среди них касимовских ханов не было. Они бы не стали царями: ислам и царь – исключающие друг друга понятия.

Да, в Орде был ислам, это бесспорно. Но дореформенный, а не тот арабский, что укоренился ныне в Поволжье. Его правильнее бы называть «ранний ислам», «мягкий ислам», он мало отличался от «старой веры» тюрков, о чем сообщают редкие документы той поры. Так, в ярлыке на правление, что дал мусульманин ордынский хан Узбек русскому митрополиту Петру, говорится: хан следует воле Тенгри (Бога Небесного). Не Аллаха. На документе дата тенгрианского, то есть «староверского» календаря, а не хиджры, как у остальных мусульман.

Этот загадочный хан выдал свою сестру замуж за русского князя. По мнению Карамзина, то было «дело не весьма согласное с ревностью сего хана к вере Магометанской». Что тоже говорит о многом пытливому исследователю.

И совсем уж «делом не весьма согласным» с привычным представлением об исламе – равносторонние кресты и полумесяцы, знаки Тенгри, их крепили на крыше ордынских мечетей, вплетали в узоры. Молились мусульмане рядом, в одном общем здании, со «староверами». Такие общие храмы назывались кошени, по-тюркски «кошан» – соединение. Молились лицом на Алтай. Покойников хоронили по обряду «старой веры» – ориентируя лицом на восток.

Как внимательный читатель я выписал имена «староверских» епископов и настоятелей: Измаил, Сеид, Салтан и другие. (21) Это – крупные церковные деятели Орды!

Отличие тенгрианства от ордынского мусульманства едва ли заметно. Иначе быть не могло. Там и там – Единобожие, там и там – те же религиозные символы, те же имена, те же обряды, что не удивляет. А скорее убеждает в том, что речь шла о единой духовной культуре одного и того же народа – тюрков. Известно, что вера, в отличие от религии, меняется медленно. Несогласия среди верующих начинают политики, которые ради своих интересов стравливают людей разных конфессий. По крайней мере Золотая Орда не знала таких жестоких религиозных войн, как, скажем, в Западной Европе… Стычки бывали, не без них.

А после Стоглавого собора (1551), когда в религию Орды грубо вмешалась политика, и на востоке Европы изменился прежний порядок вещей.

Крещение Саин Булата было лишь актом его вхождения в московскую власть, «старой вере» он не изменял. Если бы царя крестили как иноверца, обряд крещения занял бы месяцы, таково правило. А тут была именно воля политики – его крестили, потому что Кремль решил женить Саин Булата на дочери боярина Мстиславского. Это уже интрига, истоки которой до конца не поняты и сегодня.

Москва еще не имела своей религиозной идеологии, она лишь окружала себя новыми религиозными правилами, чтобы отделить «своих» от «чужих».

Конечно, то была политика, в самом естественном ее виде…

Словом, и в крещении, и в женитьбе не был самостоятелен царь Симеон, волею Судеб ставший щепкой в водовороте новой жизни. Он не знал, что творится, и не хотел понимать, демонстрируя безропотную покорность даже на крутых поворотах своей судьбы. К такому поведению его обязывали убеждения – пренебречь тем, что принято у «староверов», он, непротивленец, не мог. Человек другой морали понимал мир по-своему, не по-московски. Его поступки говорят сами за себя. Он не мог взять власть, которая по царскому праву принадлежала ему одному. Ждал воли Неба. И дождался.

Осенью 1575 года в Москве случилось что-то необъяснимое: царь Иван IV отрекся от престола и покинул Кремль. Зачем? Каждый боярин, каждый извозчик ломали голову в поисках причин его ухода, естественно, люди связывали уход царя со своею собственной судьбой. Что-то теперь будет? И историки последующих поколений терялись в догадках. Версий надумано много, но стоят ли что они, если эпоха царя Симеона не сохранила документов? Их нет. Достоверны два-три второстепенных текста. «Татарских» летописей вообще нет… О чем можно тут рассуждать? Можно лишь фантазировать.

Лучше всех из щекотливого положения вышел Карамзин, обойдя время правления Саин Булата глубоким молчанием, «мнимый царь», «так называемый царь Симеон», всуе поминает его. Историю царствования он переадресовал зарубежным авторам, со слов которых мы и знаем о событиях эпохи Ивана Грозного. Карамзин ясно писал, «известно со слов иностранцев», «на их совести».

Великий российский историк абсолютно прав. Без фантазий честнее…

А Иван IV ловчил. Явно ловчил своим уходом из Кремля. «Татарский» царь на троне понадобился ему, возможно, чтобы списать неудачи правления Москвы, Иван Грозный, этот царь-злодей, покинул Кремль из-за боязни Божьей кары за опричнину. Заметьте, он не просто уходил, он подставлял суду Божьему своего напарника!

Все знали, царь жизнью отвечает за беды в стране. А как? Не знали. Но ужасно хотели посмотреть.

Возможно, все было совсем не так. Царь занемог, у него начались приступы странной болезни, свидетельствовавшие о том, что его медленно травили. Убивали. И он почувствовал это. Факт отравления доказан криминалистами!