Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель Страница 11

Ужас ее был неописуем, когда она начала понимать, что сейчас произойдет неизбежное. Сделав еще один шаг назад, Агнесс почувствовала, что уперлась спиной в дверь. Так, значит, именно здесь она примет свою последнюю битву, в дверях полуразвалившегося дома, – у нее не возникало ни малейшего сомнения в том, что она будет стоять у порога, загораживая собой вход до последнего вздоха. Несмотря на весь страх перед тем, что с ней хотели сделать, она молилась, чтобы Александра вела себя потише и чтобы ее не… О Господи, пожалуйста, пусть эти парни ее не…

Ландскнехт с ритмично подергивающимся кулаком уже взялся свободной рукой за веревку, держащую его штаны на бедрах, и оскалился.

– Да лучше я сдохну на тебе от чумы, чем в полном одиночестве – на веревке!

– Могу тебе посочувствовать, приятель, – раздался знакомый голос.

Ландскнехты разом повернулись. У Агнесс возникло такое чувство, будто она смотрит их глазами: посреди переулка в полном одиночестве стоял человек. Он был здоровый как бык; из-за мощных плеч и широкой грудной клетки его тело казалось несколько укороченным. В отличие от большинства зажиточных горожан того времени он был атлетически сложен и с годами не приобрел ни толстых, красных от вина щек, ни пивного брюшка. Его даже можно было недооценить, если не смотреть ему в глаза. Но если кто-то вступал с ним в поединок взглядами, то встречался с практически смертельным спокойствием, основывавшимся, похоже, на том, что обладатель этих глаз всегда держит пару тузов в рукаве, как только ставкой становится жизнь; а кроме того, еще и на убежденности, что в любой борьбе побеждает тот, кому есть за что бороться. Если противник оказывался умен, он понимал, что этот человек в любую минуту готов вступить в борьбу за благополучие своих близких.

– А это еще что за задница? – прогудел один из солдат.

Сердце Агнесс пропустило удар. Этим человеком был Киприан.

– Есть две возможности, – заявил Киприан. – Если вы предпочтете возможность номер один, то, сложив оружие и возместив моральный и физический ущерб вот этим господам на мостовой, сумеете беспрепятственно удалиться.

– А если мы предпочтем возможность номер два, то что будет, умник?

– Тогда вы пожалеете, что не остановили свой выбор на возможности номер один.

С этими словами Киприан указал на окна дома, находившегося дальше по переулку. Ландскнехты невольно проследили за его жестом.

Охваченная ужасом, Агнесс увидела, что улыбка внезапно сползла с лица Киприана. Дом, который он имел в виду, казался пустым.

– Что, арьергард запаздывает? – ехидно осведомился ландскнехт и, хрюкнув, поднял свой мушкет.

Агнесс поймала взгляд Киприана. Сердце ее замерло.

Солдат выстрелил. Она увидела, как пуля попала Киприану в грудь. Его отбросило назад…

Агнесс пронзительно вскрикнула и рванулась к тому месту, где упал Киприан, позабыв о двери, которую намеревалась защищать до последнего вздоха…

…и проснулась от собственного крика. Она лежала в темноте и тяжело дышала.

Все происходило совсем не так. На самом деле почти из каждого окна дома выглядывало дуло мушкета, и этого оружия было достаточно, чтобы трижды застрелить напавших на нее ландскнехтов, а у одного окна стоял ее брат Андрей, лучший друг Киприана, и в высоко поднятой руке держал платок. Все понимали: как только платок упадет, мушкеты дадут залп и ландскнехтов разорвет на куски. Андрей подмигнул ей. Солдаты сдались.

Агнесс на ощупь потянулась к Киприану, но его место на кровати оказалось пустым. Она вылезла из постели, все еще дрожа, и поспешно накинула плащ. Пол под ее ногами был холодный, в доме было темно, хоть глаз выколи. Киприан, имевший привычку время от времени спускаться среди ночи в зал, обычно разжигал огонь в камине и сидел, глядя на языки пламени, будто после всех прошедших лет все еще не был уверен, хозяин ли он в этом доме. Иногда Агнесс просыпалась и находила мужа там, приносила ему одеяло, заворачивалась в него вместе с ним, а затем они любили друг друга на полу перед камином и с одной стороны коченели от холода большого зала, а с другой слегка поджаривались. Агнесс стянула одеяло Киприана с постели и шмыгнула в зал.

К ее изумлению, там горели свечи. Вместо большого стола в центр зала были поставлены козлы. Перед ними сидел на корточках какой-то человек с поникшей головой. На козлах, своем смертном одре, вытянувшись во весь рост, лежал Киприан, холодный и окоченевший, похожий на плохо сработанную восковую фигуру.

Сон обернулся явью.

Агнесс прижала кулаки ко рту и пронзительно закричала.

Она рывком села и услышала, как в спальне затихает эхо ее крика.

– Батюшки мои, – сонным голосом произнес Киприан со своей стороны кровати. – Я так однажды умру от испуга.

Агнесс резко обернулась. Она уставилась в полумрак помещения. На улице, похоже, уже светало. Киприан выглядывал из-под одеяла – немного насмешливо, немного сонно. Она услышала, как из ее горла вырвался сдавленный всхлип, а затем, будто прорвав плотину, из глаз хлынули слезы. Она крепко обняла Киприана. Он прижал ее к себе. Она почувствовала тепло его тела и поняла, что окоченела, а по тому, как сильно он сжимал ее, догадалась, что вся дрожит.

– Я видела, как они застрелили тебя, – пробормотала она, стуча зубами. – А затем я увидела, что ты, мертвый, лежишь у нас в зале!

– Опять тот же сон? – спросил Киприан и, пытаясь утешить жену, стал нежно покачивать ее. – У тебя удивительно настойчивые кошмары, любимая. Ведь почти целый год прошел уже. И ни с кем из нас ничего не случилось, да и с теми проклятыми ландскнехтами тоже. Ты даже мысли не должна допускать, что Андрей может оставить меня одного.

Она сильнее прижалась к нему. Ее сотрясали рыдания. Он снова покачал ее.

– Не беспокойся обо мне, – ласково сказал он. – Я всегда буду возвращаться к тебе.