Краткая история Европы - Саймон Дженкинс Страница 11

К тому времени христианство пустило прочные корни в Восточной империи. Из 1800 епископов тысяча несла службу на востоке, а из 318 человек, прибывших в Никею, с запада приехало не более пяти. Что не менее важно, собор созывал не какой-то из епископов, но лично император. Он заявил, что только поприсутствует как «наблюдатель и участник в тех вещах, которые будут происходить». Однако биограф Константина Евсевий записал его слова: «Я тоже епископ, поставленный Господом наблюдать за теми, кто вне церкви». Константин прибыл на собор «как некий небесный посланец Бога, одетый в ризу, которая блистала, словно бы испуская лучи света… украшенная с великолепной пышностью золотом и драгоценными камнями». Константин полностью принял сторону церкви. Господь Бог и Иисус Христос были признаны «одним целым». Постулата, названного Никейским символом веры, христиане придерживаются и по сей день. Арианство было объявлено ересью.

Теперь Константину нужно было заключить мир с городом, который по-прежнему считался сердцем империи. В 326 г. император с большой свитой отправился в Рим, задержавшись лишь для того, чтобы прикончить свою жену, сына и племянника, по причинам, которые остаются неясными. Римские патриции, измученные заботами, приняли его не слишком радушно. Он предстал перед ними не в военных доспехах римского императора, но в шелках и с эскортом из царедворцев. Да и хранителям древних храмов не пришелся по душе его христианский энтузиазм. Рим был полуразрушен, он обезлюдел, в городе свирепствовала малярия. Константин назначил его правителем христианина и приказал построить две новых церкви – собор Святого Иоанна при Латеранском дворце и собор Святого Петра на Ватиканском холме. Он не отступил от Диоклетиановой схемы двух императоров (со столицей Западной империи в Милане), но подтвердил превосходство Константинополя. Константинополь был надежнее защищен с моря и суши и оставался ключом к торговле с внутренними районами Азии. Кроме того, город располагался недалеко от дунайской границы и границы с Персидской империей. Он был ближе к колыбели новой имперской религии.

В 327 г. мать императора, Елена, отправилась в паломничество в Иерусалим. Здесь она осуществила мечту любого археолога, в первый же день по приезде «обнаружив» в городе место, где находилась Голгофа, а заодно и фрагменты Животворящего креста, погребенные в заброшенной цистерне. Она доказала его подлинность, возложив на умирающую женщину несколько разных крестов, и только ее крест исцелил страдалицу. В числе других сувениров Елены был топорик, с помощью которого строили Ноев ковчег, и корзина, которую использовали, чтобы накормить 5000 человек. Настало время фальшивых реликвий. В 330 г. эти предметы сыграли свою звездную роль в освящении нового города Константина – всего через шесть лет с начала его строительства. Внутри массивных городских стен раскинулись просторные площади, форум был уставлен портиками и украшен скульптурами, свезенными со всей империи. Посреди форума стояли колонна и позолоченная статуя самого Константина, изображенного в виде полубога. Император приказал изготовить пятьдесят иллюстрированных Библий, на пергамент для которых пошли шкуры пяти тысяч коров. На свет явилась Византия, наследница Восточной Римской империи.

Константин умер семь лет спустя, в 337 г., и на смертном одре официально принял христианство. Он оставил по себе единую империю, но не единую церковь. Никейский собор не подавил арианство, которое в следующем веке стало доминирующей верой на большей части Западной империи, особенно среди варваров, обращенных из язычества. Идея «Бог на небе, его Сын на земле» была им ближе, чем абстрактная теология Троицы. Даже Евсевий, советник и епископ Константина, был арианином.

Арианством дело не ограничилось. В разные времена христиане раскалывались на новациан и донатистов, мелитиан и акакиан, пелагиан, несториан и миафизитов. Вспыхивали споры с дуалистами манихеями и гностиками. Секты делились по географическому признаку. Александрия враждовала с Антиохией, Рим с Карфагеном. Император и философ Юлиан (361–363), который ненадолго стал последним императором-язычником, говорил, что «ни один дикий зверь не может быть более опасным врагом человеку, чем христиане друг другу».

Константинополь стал крупнейшим городом Европы, с населением в 800 000 жителей. Его стены, бастионы, церкви и дворцы намного превосходили римские. Он был расположен на перекрестке Европы и Азии. Несмотря на то что город чтил свое эллинистическое наследие, он так и не смог взрастить свободомыслящую рациональность, которая некогда вдохновляла города Эгейского моря и философию Сократа и Платона. Его обитатели были поглощены теологическими диспутами, а подавление инакомыслия, казалось, лишь подогревало сектантство. Путешественник, в IV в. посетивший Константинополь, так писал об этой одержимости: «Попроси у человека мелочь, и он ударится в философствования о Рожденном и Нерожденном… Спроси, готова ли твоя ванна, и слуга заявит, что “Сын был сотворен из ничего”».