По следам Штирлица и Мюллера - Валерий Шамбаров Страница 11

Когда он стал президентом, ему вообще исполнилось 78 лет. Он впадал в маразм, безвылазно «работал с документами» в своем поместье Нойдек, а дела решались с подачи его приближенных и советников. «Расцвет демократии» стал разгулом хищников и спекулянтов. Германию захлестнула коррупция. Самыми сомнительными путями наживались скороспелые состояния. Блеск «возрождения страны», воспеваемый прессой, оказывался лишь блеском огней ресторанов, варьете и публичных домов. А вливание кредитов по «плану Дауэса» и сменившему его «плану Юнга» привело к внедрению иностранцев в германскую экономику. Компания «Дженерал электрик» принялась заглатывать немецкую электротехническую промышленность, до войны державшую первое место в мире. Британская «Шелл» оккупировала рынок горюче-смазочных материалов. Фирма «Истмен-кодак» урвала 50 % акций заводов по производству фотопленки «Один-верке», «Интернэшнл телефон энд телеграф корпорейшн» полезла в дела радиопромышленности и производства средств связи…

Да, Германия стала «веселой». В кайзеровские времена она славилась суровой нравственностью, и даже у путешественников, следующих через немецкую территорию из Франции, строгие таможенники вырывали из книг фривольные картинки. Теперь страна превратилась чуть ли не в европейский центр развлечений. Парижские заведения демонстрировали публике кордебалеты в дюжину полуголых девиц, а на берлинских сценах сверкали телесами по сто — двести женщин в чем мама родила. Здесь это было дешево. Мужчин война повыбила, было много вдов, сирот. Хозяева нанимали исполнительниц за бесценок, за возможность поесть и принести домой объедки из кабаре, накормить детей. А в тайных притонах можно было найти такие зрелища и очаги такого разврата, что в других странах подобного вообще не было.

Все это обслуживало спекулянтов, нуворишей и иностранцев, хлынувших осваивать Германию. Американцы развлекались, швыряя сигареты из окон отеля — глядя, как немцы и немки давятся и дерутся за их «подарки». На улицах свысока манили пальцем понравившихся женщин. Чиновники и служащие присутственных мест сгибались в поклонах при виде американского либо британского паспорта. А полиции в подобной атмосфере скучать не приходилось. Убийства, кражи, разборки между преступными группировками, проституция.

Мюллер не был дипломированным криминалистом, поэтому оставался все в той же низшей должности, ассистента. Но у него были другие ценные качества. Трудолюбие, упорство, «бульдожья» хватка. Мюнхенские преступники знали: если вцепился Мюллер — не отстанет. Он обладал превосходной профессиональной памятью. Досконально изучил преступный мир, знал все тонкости и особенности своей профессии. Французский исследователь Ж. Деларю так характеризует его методы: «малоинтеллигентный, но чрезвычайно упорный и упрямый», он «как опытный ремесленник преследовал свою жертву прямолинейно, с упорством сторожевого пса, загоняя ее в круг, из которого не было выхода».

Что ж, он и впрямь был детективом не «шерлок-холмсовского» типа. Заумных «дедуктивных методов» не применял. Больше он походил на полицейских Чапека — мы уже упоминали, что как раз романы Чапека он полюбил. Полицейских «серых», невзрачных, расследующих преступления без эффектных ходов, кропотливо, на основании только лишь собственного опыта. Уже знающих по почерку преступления примерный круг подозреваемых. И где искать этих подозреваемых. Умеющих «дожать» на допросе, чтобы виновный раскололся. Но при этом добивающихся куда более эффективных результатов, чем высокоученые интеллектуалы с их «дедукцией» и «индукцией».

Так же действовал и Мюллер. Он не брезговал информаторами из преступной среды — там уже знали, что с этим полицейским лучше не ссориться. Иначе может отомстить. На рожон с начальством Мюллер не лез никогда. Если нити расследования вели слишком высоко и «сверху» приказывали прикрыть дело — он прикрывал. Но ведь наверняка имел и свое мнение об окружающей действительности. Очевидно, как раз работа в условиях Веймарской республики выработала в нем ненависть к демократии. Депутаты рейхстага и ландтагов, газеты, радиопередачи бешено превозносили ее успухи. Но он-то видел не рекламное «лицо», а самую грязную «изнанку».

А в это же время и в том же Мюнхене Гитлер заново создавал свою партию. Вокруг него формировалось новое окружение. Баварские власти он заверил, что прошлое не повторится, получив разрешение на деятельность партии и на возобновление издания «Фелькишер беобахтер». Гитлер и впрямь сделал серьезные выводы. Нацелился на завоевание власти не в авантюре переворота, а более надежно, через легальные механизмы выборов.

Вместо прежнего рыхлого «движения» он стал создавать партию типа коммунистической. Массовой, но спаянной единой дисциплиной. В этом деле незаменимым помощником Гитлера стал Гесс. Партия мыслилась уже не как баварская, а общегерманская, территория страны делилась на «гау» и «крайсы», во главе их ставились опытные функционеры. При посредничестве респектабельного Геринга нашлись состоятельные спонсоры.

Гитлер восстановил и штурмовые отряды. Поскольку Рем после путча сбежал в Боливию, их временно возглавил фон Эпп. Однако поведение в «пивном путче» разношерстных штурмовиков оставило у Гитлера неприятное впечатление. Он выделил из СА группу для своей личной охраны. Из самых надежных. Так возникли СС — Schutz Staffel («Охранные войска»). Первым командиром этой группы стал Юлиус Штрекк, потом ее подчинили начальнику штаба СА Пфефферу фон Заломону.

Но в руководстве Веймарской республики об опасности, исходящей от нацистов, пока не задумывались. Воспринимали как нечто несерьезное, «детские игры». Куда большее значение здесь занимала борьба между «западниками» и «русофилами». В 1926 г. Штреземан устроил в парламенте разоблачительную кампанию, заложил военного министра фон Секта, что он через подставную фирму заказал в СССР 400 тыс. снарядов. Разразился международный скандал о «нарушении санкций Версаля», и фон Сект ушел в отставку.

На основании данных разведки Уншлихт докладывал Сталину, что Германия пытается использовать проявленные к ней послабления, ведет переговоры в Англии и Франции, надеясь добиться разрешения на создание собственной военно-технической базы. Предлагался вариант возрождения германской армии, чтобы совместно с державами Антанты бороться против коммунизма. Но результаты этих переговоров совсем не порадовали немцев. Французский маршал Фош в принципе не возражал, чтобы германская армия увеличилась до 60 % от численности армии Франции. Но… при условии, чтобы в штаб каждой дивизии, корпуса, армии включался французский советник. Аналогично и флот можно было бы наращивать — но с условием, чтобы он находился «под взаимным контролем Англии и Франции». Словом, Антанта была не против подмять германские вооруженные силы и использовать в качестве собственных «вспомогательных» войск — как в Первую мировую использовала сербов, марокканцев, индусов. Рейхсверу такое совсем не подходило.

Ну а по соседству, в Польше, в августе 1926 г. произошел переворот — к власти пришел маршал Пилсудский и установил жесткий режим «санации», то есть «оздоровления». Это сопровождалось милитаризацией страны, ее политика строилась на принципах откровенного национального шовинизма. Причем во всех спорных международных вопросах поляки неизменно получали поддержку Франции. А Германия была настолько ослаблена в военном отношении, что даже полякам противостоять не смогла бы. Возникала угроза — если державы Антанты сочтут целесообразным, они попросту разделят Германию (как позже разделили Чехословакию).