Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения - Рут Гудман Страница 10

Это, конечно, до смешного преувеличенная ситуация. Никто на самом деле не станет два дня кричать из-за кражи тряпки, сушившейся на изгороди. Но если отбросить комические преувеличения, то периодических вспышек гнева вне дома было вполне достаточно, чтобы женщину наградили титулом «брюзги».

Большинство судебных обвинений в брани и брюзжании заканчивались штрафами – обычно довольно небольшими, в пределах одного-двух шиллингов, но за рецидив можно было попасть и на позорный стул («ducking/cucking stool») или, в Шотландии и на севере Англии, в маску позора («scold’s bridle»). Некоторые поселения были куда более склонны к применению такого наказания, чем другие. В приходе Хенли-в-Ардене, где росла мать Шекспира, например, был вполне работающий позорный стул, который несколько раз применялся в 1620–30-х годах. Но такой стул держали не во всех приходах. Несколько случаев, когда женщину приговаривали к погружению в воду, превратились в фарс: либо приходилось спешно собирать самодельное приспособление, либо выяснялось, что позорный стул, простоявший без дела лет тридцать-сорок, насквозь прогнил и непригоден к использованию. Из-за странности наказания оно приобрело немалую популярность в общественном сознании – несмотря даже на то, что на самом деле его использовали очень редко. Впрочем, несдержанным на язык женщинам все равно лучше было избегать, например, Хенли-в-Ардене, Гиллингема в графстве Дорсет или города Ноттингема.

Подытоживая, можно сказать, что для того, чтобы публичное оскорбление стало по-настоящему эффективным, вы должны хорошо знать привычки и местную репутацию своей жертвы (и конечно же ее пол). Самое сильное оскорбление – такое, которое выглядит достаточно правдоподобным, чтобы к нему отнеслись серьезно и чтобы от него было достаточно больно. Лучшей стратегией будет нанести два-три максимально болезненных словесных укола – иначе вполне можно получить ответное обвинение в «брюзжании». Лучше всего браниться на самых бедных, которые уж точно не потащат вас в суд из-за отсутствия средств. В этом случае не нужно тратить часы, придумывая что-нибудь многоэтажное, цветастое и остроумное. Достаточно простой формулы: одно главное слово, например «jade» или «wastrel», дополненное несколькими прилагательными. Одна длинная ругательная фраза работала лучше всего: ее не только легко запомнить и приятно выкрикивать вслух – она еще и предельно понятна для окружающих слушателей.

Вам, наверное, будет приятно узнать, что в популярной культуре (если удалиться от формальных изречений проповедников и философов) иногда проскальзывает уважение к любителям красиво выругаться – даже к женщинам. В 1630 году издали «Приятную новую балладу о том, как дьявола, несмотря на всю хитрость, обманула брюзга»; в ней рассказывается о муже, который решил отдать свою острую на язык женушку дьяволу, но та оказалась крепким орешком:

Прогнать ее! – приказывает Дьявол, – Не будем мы ее держать у нас. Не дело это для чертей из ада — Выслушивать земной брюзги реченья.

И жена вернулась из ада, торжествующая и неудержимая, чтобы и дальше досаждать мужу.

Все дело в том, как ты это скажешь

Региональные акценты неизменно вызывали у лондонцев здоровый смех – и драматург Ричард Бром активно использовал это в своих пьесах, записывая диалоги фонетически: благодаря этому шутки оставались смешными и в печатной версии, а не только на сцене. «All that e’er he had o’me, was but a kiss. But I mun tell yee; I wished it a thoosande, thoosande till him» («Все, шо он с миня получил – пацылуй. Но вот шо я те скажу: я-то хотела с ниво их цельную тыщу»), – говорит главная героиня пьесы «Девушка с Севера», а потом добавляет: «And what did he then do, trow you, but tuke ne thus by th’haund, and thus he kust me» («И шо ж он тады сделал? Не павериш, взял миня за руку и пацылавал»). О, как смешно! Для комического эффекта подходил любой региональный акцент – главное, чтобы он звучал странно для жителей города. Даже речь Финсберийской сотни в Миддлсексе, которая граничила с лондонским Сити на севере и востоке и включала в себя такие районы, как Айлингтон и Клеркенвелл, пародировалась Беном Джонсоном в «Сказке о бочке».

Лондон изобиловал самыми разными региональными акцентами – люди постоянно приезжали в столицу и уезжали из нее

Чаще всего, впрочем, от насмешек страдали жители Уэст-Кантри:

Ruddle, ruddle, nebour Tan, Whare ich a late a benn a. Why ich a benn to Plymouth man, Th e lik wah neuer zeene a. Zutch streates, zutch men, zutch hougeous zeas, Zutch guns wth things ther tumbling. Th y zul wth me woudst blest to zee, Zutch bomination rumbling.

Так звучит стишок, написанный Вильямом Стаудом для собственного развлечения; в нем Стауд смеется одновременно над акцентом и над изумлением простака-деревенщины, впервые попавшего в портовый город Плимут. (Если читать стихотворение вслух, оно более-менее понятно, но если вам все равно трудно, вот перевод: «Так-так, сосед Тан, угадай, где я побывал? Я побывал в Плимуте, ты никогда ничего подобного не видел. Такие улицы, такие люди, такое огромное море, такие пушки, из которых всякие штуки падают. Для твоей души, как и для моей, будет благом увидеть такую ужасную суету».)

Авторы популярных дешевых баллад, подобно джентльменам и драматургам, тоже не гнушались подобного юмора. Лучшие из них довольно точно передавали настоящие акценты, другие же просто делали стилизации под безликий «местный суржик», но даже их вполне хватало, чтобы вызвать насмешливую ухмылку у клиентов-горожан. В ту эпоху уже полностью оформился предрассудок, что деревенские жители намного глупее, чем развязные горожане, и язык был идеальным выражением этого кажущегося превосходства. С точки зрения лондонцев, региональный акцент был признаком глупости. Вполне возможно, что у жителей Девона были не менее снисходительные шутки о речи лондонцев, но если они и существовали, их никто не записывал и не развозил по ярмаркам, как бродячие торговцы развозили лондонские баллады. Более грамотным и мобильным жителям провинции вскоре довольно ясно дали понять, что их речь «хуже».