Атаманщина - Виктор Савченко Страница 10

В середине февраля того же 1919 года была сформирована Заднепровская советская дивизия Украинского фронта. В нее вошли: 1-я бригада — командир Н. Григорьев, 2-я — командир П. Дыбенко, 3-я — командир Н. Махно. Общее командование осуществлял Дыбенко.

1-я бригада атамана Григорьева в составе 1-й Заднепровской дивизии получила задание держать фронт по линии Олешки–Никополь–Апостолово–Кривой Рог и не допустить объединения интервентов с наступавшими на Северную Таврию белогвардейцами. 20 февраля французы вытеснили григорьевцев из Вознесенска. Однако уже через неделю началось общее наступление на Херсон в составе Красной армии.

Командующий фронтом Антонов-Овсеенко уточнял, что Григорьеву «мы естественно не доверяли» и уже в марте 1919 года стремились «под каким-нибудь предлогом» сместить атамана. Однако бригада вела постоянные бои, и лишить ее командования в этот момент было нельзя.

После недели упорных боев григорьевцы 10 марта овладели Херсоном, который обороняли 5 тысяч греков, французов, белогвардейцев. Захватив город, григорьевцы расстреляли несколько сотен греков, которые капитулировали «на милость победителя». Это были части греческой пехоты, передвигавшейся на мулах. Именно эту «мобильную», но небоеспособную пехоту легкомысленные французы думали использовать для наступления в глубь Украины. Кровавая расправа над пленными греками была для Григорьева «компенсацией» за разгром греческой «ослиной кавалерией» одного из его конных отрядов.

Вскоре под напором григорьевцев французское командование вывело свои войска из Николаева. Григорьеву достались огромные трофеи: 20 орудий, бронепоезд, много пулеметов. В боях под Одессой, у Березовки, к этим трофеям прибавилось 8 орудий, 100 пулеметов, 7 паровозов и 5 танков (!). Это были первые танки, захваченные красными. Заняв два крупных города юга, Григорьев отправил телеграмму военному губернатору Причерноморья и градоначальнику Одессы (с согласия французов) генералу Гришину-Алмазову, требуя безоговорочно сдать город, угрожая в противном случае снять с генерала кожу и натянуть ее на барабан. «Обкладываю Одессу и скоро возьму ее. Приглашаю всех товарищей партизан приезжать на торжество в Одессу!» — хвастливо заявлял атаман.

Тогда Григорьеву удивительно везло. Ведь его 10–12-тысячной бригаде в районе Одессы противостояли 18 тысяч французских, 12 тысяч греческих, 4 тысячи белогвардейских и 1,5 тысячи польских солдат и офицеров. Силы оборонявшихся в три раза превосходили силы григорьевцев. Но случилось то, чего никто еще месяц назад не мог предвидеть...

В начале апреля 1918 года во Франции пало министерство Клемансо, и первыми шагами его преемников — левых радикалов — было возвращение во Францию своего десанта из Украины и прекращение интервенции. Франко-греческие войска получили приказ: в течение трех дней оставить Одессу. Но они поспешили и покинули ее через два дня, передав власть местному совету. Это было внезапное, неожиданное бегство. Ведь еще несколько дней назад союзнические войска, удерживая фронт, бились с григорьевцами на подступах к Одессе за станции Березовка и Раздельная.

Небольшие отряды, которыми командовал генерал Гришин-Алмазов, пытались организовать оборону, но, осознав бесперспективность сопротивления, попросились на французские корабли, чтобы морским путем покинуть Одессу. Войска Григорьева, не встретив отпора, победоносно вошли в город.

Красный командарм Скачко докладывал в центр: «Одессу взяли исключительно войска Григорьева. В двухнедельных беспрерывных боях бойцы показали выносливость и выдающуюся революционную стойкость, а их командиры — храбрость и военный талант... Прошу товарища Григорьева, который лично показал пример мужества в боях на передовых линиях, под ним было убито двух коней, и одежда прострелена в нескольких местах, и который добился победы над сильным врагом с незначительными потерями, наградить орденом Красного Знамени...»

Зазнавшийся Григорьев трубил о своей победе над Антантой на весь свет: «Я победил французов, победителей Германии, и один мой снаряд выбил председательское место из-под Клемансо!» Атаман после взятия Одессы явно заболел звездной болезнью. Он говорил о себе как о мировом стратеге, полководце, любил почести и лесть, появлялся «перед народом» в составе большой свиты. После «одесской победы» атамана редко можно было увидеть трезвым, причем, не желая пить один, Григорьев постоянно склонял к пьянству весь свой штаб. Кстати, григорьевцы обожали своего атамана не только за «волю и свободу», а главное за то, что он раздавал большую часть захваченных трофеев бойцам и с его молчаливого согласия григорьевцы реквизировали, или попросту грабили, не только трофейное, но и личное имущество мирных граждан. Григорьев раздавал также часть трофеев крестьянам северных районов Херсонщины, часто выступал в роли третейского судьи в их спорах. Тогда он стремился казаться справедливым и великодушным...

Григорьевцы принялись вывозить эти трофеи эшелонами в родные села. Но на эти богатства были и другие претенденты — местная большевистская власть, которая утвердилась сразу же после захвата Григорьевым Одессы, а также всевозможные дельцы-махинаторы, а то и просто банды уголовников.

Большевики были недовольны и приказом атамана о проведении широких реквизиций у одесских спекулянтов и ростовщиков. Немедленно к Григорьеву прибыла делегация Одесского ревкома, которая потребовала прекращения реквизиций и заявила, что хозяин в городе один — большевистский ревком.

Конфликт с большевиками Одессы обострился после вывоза огромных «трофеев» из Одесского порта. В херсонские села были отправлены 38 эшелонов всякого добра: 20 тысяч комплектов антантовского обмундирования, 30 тысяч винтовок, 30 цистерн нефти и бензина...

На совещании Одесского большевистского губкома и Одесского округа командиры Кривошеев, Щаденко, командующий 3-й армией Худяков решили потребовать переформирования григорьевской дивизии и ареста атамана. Однако запрос в Народный комиссариат по военным делам Советской Украины не принес никаких изменений. Григорьева оставили на посту комдива и даже обещали в дальнейшем армию для похода в Европу!

После десятидневного пребывания в Одессе по требованию руководства большевиков и командования григорьевцы все же покинули город. Да они и сами стремились «отдохнуть» в родных селах и не оставаться больше в городе, где конфликт с местными властями в любой момент мог перерасти в кровавую бойню.

Позже, в разговоре с Махно, Григорьев так рассказывал о пребывании своей армии в Одессе и о военной диктатуре, которую он установил на десять дней: «Я как занял Одессу, откуда и ревком жидовский появился. Пришли в мой штаб... Стали требовать, чтобы подчинялись ему, чтобы хлопцы перестали жидов колошматить. А сами знаете, люди в походе изорвались, обносились, а в городе жидов-спекулянтов много... Я взял город, стало быть, мой он, а тут ревком из подполья вылез и стал мне на пути, говорит о подчинении. Когда наступал, то со мною ни одного ревкомовца не было, а теперь ишь задумали хозяйничать... Арестовал: все жиды, а один дурак русский... ну и того к ногтю своею рукою. Председатель ревкома, коммунист Богун и комиссар порта Малицкий скрылись, а то бы и им то было!»