Жизнь и развлечения в средние века - Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк Страница 10

Романы XII и ХIII вв. полны рассказами о приключениях, где женщины преодолевают серьезнейшие опасности с умом и отвагой. Разумеется, романы — не исторические труды, но в них — картина нравов: ведь они становятся популярны лишь в том случае, если воспроизводят характеры общества, для которого пишутся. Так, во многих романах бросается в глаза не суровость нравов — прекрасный пол больше привлекают верность, смелость, стойкость, благородство сердца. Перед обладателями этих качеств женщины не способны устоять и неизменно им верны. Эти-то качества они и умеют пробудить и воспламенить. И, естественно, даже когда порой нарушаются правила общества, читатель оказывается на стороне дам. Высокая мораль произведений средневековых труверов всегда безупречна, хотя с литературной точки зрения они могут быть и прекрасны, и посредственны. Это общество, которое поверхностные умы считают ханжеским и грубым, питалось не только религиозными чувствами, но и обладало моральными принципами, понятиями о чести и верности. Искренность и деликатность составляли прочную основу жизни всех классов. Общество может быть очень религиозным и при этом слабым и развращенным (такое встречалось и встречается до сих пор), если наряду с религией, прощающей слабости и пороки, нет моральных принципов, забвение которых никогда не прощается, а преступивших эти законы наказывают бесчестием или смертью. Женщины были хранительницами таких законов и выносили окончательный приговор. Это породило всю литературу французского средневековья.

Женщины часто спрашивают совета и не менее часто игнорируют советы, которые, по их мнению, не соответствуют строгому представлению о долге. Они восстают против произвола, тирании и жестокости. Они принимают сторону слабого и умеют при случае смягчить горе побежденного. Именно поэтому их и почитали. Ни в одном средневековом документе не найти случая, сходного с тем, свидетелями которого стали мы — чтобы женщины писали мужьям, торопя их разрушить обороняющийся город; и мы надеемся, что с французскими женщинами такого произойти не может. Их прабабки постыдились бы, находясь вдали от места сражения, призывать победителей к жестокости. ¹⁴

На эту тему Фруассар [34. Т. 3. L. I. Ch. CLXV и CLXVI] рассказывает очаровательную историю, живейшим образом, как и все созданное этим восхитительным автором, описывающую нравы эпохи. она относится к 1342 г. Действие происходит в Англии, но тогда нравы английских дворян не отличались от французских. Речь идет о короле Эдуарде III, явившемся со своей армией снимать осаду с замка Солсбери, обложенного королем Шотландии Давидом и защищаемого графиней. Шотландский король действительно не ожидал подхода Эдуарда и отступил со своим войском.

«Прибыл он (Эдуард III) с поспешностью столь великою, что люди его и лошади жестоко измучены были. И приказал, дабы каждый на месте же и устраивался, ибо желал повидать замок и благородную даму пребывавшую гам; ибо не видел он ее со свадьбы — когда она замуж выходила... Лишь только король Эдуард снял латы, тотчас взял он рыцарей десять или двенадцать и отправился в замок, дабы приветствовать графиню Солсбери и узнать, каким образом шотландцы затевали штурм замка, обитатели же его защищали. Лишь только дама Солсбери узнала о прибытии короля, велела она растворить все ворога и вышла из них столь богато одетой и убранной, что всякий восхитился бы и не мог не смотреть на нее, и не раз полюбовался бы великим благородством оной дамы вкупе с великой красотой и изящною ее осанкой. Подойдя к королю, склонилась она перед ним до земли, благодаря за милость и помощь, ей оказанные. И ввела его в замок, дабы оказать почести, ибо хорошо знала, как это делается. Всякий глядел на нее с восторгом, и сам король не мог отвести глаз. И нашел он, что никогда не видал дамы столь благородной, и столь веселой, и сталь прекрасной, как она. И запала тут же ему в сердце искорка чистой любви, каковую госпожа Венера послала ему через Купидона, бога любви, и вселилась в сердце его та искорка весьма надолго, ибо мнилось ему, что нет в мире дамы, более вызывающей оное чувство, нежели эта. Так вошли они в замок рука об руку. И ввела его дама сначала в залу, а после в свои покои, благородно убранные, как ей приличествовало. И глядел все время король на благородную даму столь пламенно, что вся она обратилась в стыд и смущение. Весьма долго созерцав ее, направился после король к окну оперся и крепко задумался. Дама не стала столь же задумываться, но отправилась к прочим сеньорам и рыцарям, дабы весьма учтиво приветствовать каждого согласно его положению, в чем хорошо знала толк. После же распорядилась готовить обед и, как настанет время, расставлять столы и украшать зал.

Дав слугам все повеления, каковые она сочла нужными, она вернулась с добрым угощеньем к королю, все еще пребывавшему в глубоком раздумье, и сказала ему:

— Дорогой государь, что вы так сильно задумались? Таковая задумчивость неприлична для вас, как кажется мне, с вашего дозволения. Должно вам праздновать, веселиться и угощаться, ибо изгнали вы своих врагов, не отважившихся вас дожидаться; а всяких прочих мыслей следует вам избегать.

Король ответствовал на это:

— Хм! Сударыня, знайте; лишь только вошел я сюда, как возмечтал о том, от чего не мог бы остеречься. Так что думать мне как раз надлежит, и не ведаю, что со мной будет далее; но выкинуть того у себя из сердца не могу.

— Дорогой государь — сказала дама, — вам всегда надлежит разделять добрую трапезу со своими людьми, и перестаньте думать и сокрушаться. Бог так помог вам во всех нуждах и оказал столь великую милость, что вы сделались самым грозным и почитаемым государем христианского мира. А если король Шотландский нанес вам обиду и урон, то вы сумеете примерно наказать его, когда пожелаете — как это делали прежде. Оставьте же тяжкие думы и, будьте добры, отправляйтесь в зал к вашим рыцарям. Я сейчас же велю побыстрее накрывать там столы.

— Хм! Дорогая моя госпожа, — сказал король, — иное тревожит меня и лежит на сердце, нежели то, что вы думаете. Мягкие манеры, совершенное здравомыслие, грация и чистая красота, каковые узрел и нашел я в вас, воистину столь меня поразили и затронули, что я, надо думать, вас полюбил, ибо никакой отказ не поколеблет меня.

Благородная дама была жестоко изумлена и сказала:

— О! Драгоценнейший государь, не извольте смеяться надо мною, испытывать либо искушать меня. Я не могла бы ни помыслить, ни подумать, что сказанное вами сейчас истинно, чтобы столь благородному и учтивому королю, как вы, пришла мысль обесчестить меня и моего мужа, столь доблестного рыцаря, который так верно служил вам, как вам известно, и сейчас томится ради вас в заточении. Воистину вы были бы в таком случае человеком дурным и достойным наказания. Воистину, такая мысль никогда не приходила мне в голову и, даст Бог, не придет по отношению ни к одному из рожденных мужчиной. И поступи я так, вам следовало бы выбранить меня, и не только что выбранить, но в наказание расчленить мое тело, дабы остеречь других от неверности мужьям.

И с таковыми словами благородная дама вышла, оставив короля жестоко изумленным, и направилась в зал, дабы поторопить слуг с обедом, после же возвратилась к королю и отвела его к рыцарям: