Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов Страница 10
Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
А фальшивые фунты (а также и доллары) в СССР тогда тоже печатали: свидетельства этого обнаружил и оставил в своих собранных материалах журналист, ветеран советского 130-го Латышского корпуса Гунар Курпниекс. Собирая в 1950–1960-е годы материалы о чекисте Эдуарде Берзиньше, он случайно наткнулся и на сведения о производстве этих фальшивок. Более того, ему удалось поговорить и с некоей Верой Звиргздиня, с 1925 года работавшей кассиром в советском полпредстве (посольстве) в Таллине. Она и поведала Курпниексу, что Нетте и Махмасталь должны были доставить туда деньги, а затем поехать в Берлин: «Сама процедура была секретной до мелочей. Полученные от курьеров деньги я по своим каналам отсылала дальше. Иногда это было легально, но чаще — с посредничеством агентов». По словам бывшей спецкассирши, когда им из Риги по телефону сообщили о происшедшем в поезде, в полпредстве «начался ужасный переполох. Никто же не знал, что Махмасталь будет держаться настолько безупречно. Можете представить, что случилось бы, если бы полиция нашла в мешках фальшивые деньги! …Позор, связанный с фальшивыми деньгами, обрушил бы нас как карточный домик». С этим можно согласиться: дипкурьеры спасли если и не государство, то его престиж, и без того тогда хилый. Утрать они контроль над багажом, скандал бы вышел грандиозный, на всю планету, с последствиями катастрофическими и непредсказуемыми: фальшивые деньги в дипломатической почте — это не та вещь, которую можно запросто замять. Может, конечно, дипкурьеры, привыкнув к рутине таких поездок, тогда и «расслабились», но дело свое они сделали, так что наградили их заслуженно. Правда, после выздоровления Махмасталя перевели с «оперативной» работы на административную, затем на хозяйственную, а в 1937 году и вовсе арестовали. К счастью, не расстреляли. Официально считается, что он умер в эвакуации в Челябинской области. На деле — фактически в ссылке, в полной безвестности, пытаясь спастись от голода тем, что в глухом селе своим фотоаппаратом делал снимки людей в обмен на продукты питания… Даже точная дата его смерти — и та неведома: февраль 1942 года, и все. Его могилу кое-как отыскали (или сделали вид, что нашли) лишь тогда, когда вдруг вспомнили о 50-летии нападения на дипкурьеров. В 1977 году могилу поставили на госохрану, а в 1989 году соорудили в селе мемориал, установив бюст Махмасталя…
7 июня 1927 года на варшавском вокзале некий Борис Коверда шесть раз выстрелил из пистолета в полпреда (посла, по-современному) СССР Петра Войкова. Две пули достигли цели и через 50 минут он скончался в госпитале, куда его успели доставить. «Рука героя-монархиста дотянулась до убийцы царской семьи», — злорадствовали эмигрантские издания, поскольку за пределами Страны Советов причастность Войкова к злодеянию в Ипатьевском доме мало кем подвергалась сомнению. Европейские газеты сравнивали убийство советского посла с сараевским и судачили о скорой войне с Советами.
«Наш ответ Чемберлену»
К 1927 году положению Сталина завидовать не приходилось, у него, казалось, все сыпалось: полный провал его экономической политики, воспрянувшая оппозиция, буквально вырывающаяся из его цепких рук партия, да еще оценивающе приглядывались к шее товарища Сталина «красные маршалы» и даже ближайшее окружение — «сброд тонкошеих вождей». Единственная возможность сохранить власть (и жизнь) — максимально закрутить гайки внутри страны и партии. Был бы повод…
Товарищ Сталин, конечно, такой повод и сам обязательно придумал бы — если бы успел, конечно. Но 23 февраля 1927 года поистине царский подарок чуть не на блюдечке ему преподнес британский министр иностранных дел Джозеф Остин Чемберлен: направил ноту советскому правительству, пригрозив разорвать отношения с СССР, если тот не прекратит подрывную деятельность — в том числе, и в Великобритании. Грех было не воспользоваться таким сувениром, и тов. Сталин принялся раскручивать «британскую подлость» по полной программе, организовав масштабную кампанию по всей стране под девизом «Наш ответ Чемберлену!».
События того времени вошли в историю как «военная тревога». Казалось, на большевиков ополчился весь мир: по всей Европе и даже в Азии показательно громили советские агентурные сети. 6 апреля 1927 года китайская полиция разгромила советское полпредство в Пекине, захватив документы резидентур ОГПУ и Разведупра. 9 апреля 1927 года уже во Франции с поличным при встрече с агентом был взят помощник нелегального резидента Разведупра Стефан Узданский. Следствием провала стал арест во Франции около ста человек из числа советской агентуры. 12 мая 1927 года в дело вступили и британцы — полиция совершила в Лондоне налет на советское торговое общество «Аркос», также захватив много интересных документов, и 27 мая британская корона выполнила обещанное и разорвала отношения с СССР. Полпреду Аркадию Розенгольцу со товарищи было предложено покинуть туманный Альбион в десятидневный срок. А следом прогремели выстрелы в Варшаве…
В отношениях с Польшей горшки были побиты и без Войкова: на границе двух стран фактически шла необъявленная война. Советы вели «активную разведку» — этим эвфемизмом в Москве именовали заброску в Восточную Польшу (Западную Белоруссию и Западную Украину) диверсионно-террористических групп под командованием чекистов и командиров Красной армии. «Партизаны», типа Ваупшасова и Орловского, вырезали польских стражников, полицейских, «помещиков», сельских старост. Когда припекало, шустро сбегали на советскую территорию под защиту красноармейских штыков. А в Варшаве вовсю резвились бомбисты — местные террористы-коммунисты, которых снабжали взрывчаткой, гранатами, бомбами и т. п. прямо из здания советского полпредства. В свою очередь, поляки «асимметрично» опекали боевиков Савинкова.
Но к описываемому моменту самого Бориса Викторовича уже давно не было в живых — еще в августе 1924 года его выманили на советскую территорию, захватили, и затем он был успешно «самоубит» на Лубянке в мае 1925-го. И от его организации остались лишь ошметки и обглодки. В отличие, скажем, от Русского Обще-Воинского Союза (РОВС) — эту монархическую организацию в Кремле (и на Лубянке) как раз почитали за врага серьезного. Но вся соль в том, что опорных пунктов в Польше у террористов «монархической ориентации» быть просто не могло: особо энергичных поклонников «единой и неделимой» поляки выставили сразу после окончания советско-польской войны. Слишком уж глубоки были противоречия между интересами русских монархистов и ярого польского националиста Пилсудского, так что посланцев Врангеля и великого князя Николая Николаевича в Польше не очень жаловали. Но Кремль, предметно представлявший реальные польские расклады, вдруг почему-то предпочел ухватиться именно за «монархическую» версию.
Главный противник
7 июня 1927 года полиция еще допрашивала неведомого стрелка; его партийно-политическая ориентация, а равно и мотивы покушения были еще загадкой. Но товарищ Сталин уже знал все ответы на все вопросы, хотя и находился весьма далеко не только от Варшавы, но и от Москвы — в Сочи. Поздним вечером того дня, прочтя сухую шифровку о покушения, он тут же надиктовал Молотову директиву, отправленную 8 июня в 1 час 50 минут ночи и поступившую в шифрбюро ЦК ВКП(б) в 8 часов 40 минут утра: «Получил об убийстве Войкова монархистом. Чувствуется рука Англии. Хотят спровоцировать конфликт с Польшей. Хотят повторить Сараево…». Но, строго указал вождь, с поляками ни в коем разе даже в словесную конфронтацию не входить — с учетом тогдашней реальной боеспособности (т. е. полного отсутствия таковой) Красной армии это могло дорого стоить. «От нас требуется максимум осторожности. …Надо дать официальное извещение… с указанием, что общественное мнение СССР считает вдохновительницей убийства партию консерваторов в Англии…».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии