Сорок лет среди грабителей и убийц - Иван Путилин Страница 10

* * *

Первым попался Поянен. Для его поимки нужно было только время. Он был все-таки человек, как-никак, любил Стефанию и должен был интересоваться ее участью.

Я решил, что рано или поздно он наведается к Анне Славинской, которая жила теперь одна в осиротевшей сторожке, и велел установить непрерывное наблюдение за этим домом.

Расчет мой оправдался, это случилось спустя полтора месяца. Поставленный мной агент донес, что на рассвете в будку заходил мужчина, по описанию схожий с Пояненом, пробыл там минут десять и ушел.

Я только кивнул головой. Так и должно было быть.

— Следи, — сказал я агенту, — и когда он станет оставаться на ночь или на день, по второму разу скажи мне.

Прошло еще дней десять. Наконец агент пришел и сказал:

— Надо полагать, с девкой сошелся, каждую ночь теперь ночует. Придет так часов в одиннадцать, а уходит в пять либо в шесть.

— Хорошо, — ответил я. — Сегодня его поймаем! Иди и следи. К двум часам я приду к тебе сам.

Я попросил себе в помощь двух богатырей, Смирнова с Петрушевым, и в два часа ночи был против будки номер 11.

Она имела еще более зловещий вид, потому что ее окна не светились. Кругом темно, ночь мрачная, безлунная.

Я едва нашел агента.

— Здесь, пришел… — прошептал он.

Я взял в темноте за руки Смирнова и Петрушева и сказал им:

— Пойдем к дверям и постучим. Если отворят, сразу вваливайтесь, а я дверь запру. Фонарь с вами?

— Здесь!

— Давайте его мне!

Я взял фонарь, приоткрыл в нем створку, нащупал огарок и приготовил спички. Потом мы втроем подошли к дверям, и я постучал в окно. Никто не отозвался. Я постучал настойчивее. За дверью послышался шорох, потом Анна закричала:

— Кто там?

Я изменил голос и ответил:

— Отвори! От Стефании и от отца!

За дверью опять все смолкло, затем звякнула задвижка, и дверь чуть-чуть приоткрылась.

Моим молодцам этого было достаточно. Они мигом распахнули дверь и ворвались в комнату. Раздался страшный крик перепуганной Анны.

Я вошел за ними, тотчас запер дверь и зажег фонарь. Это было делом одной минуты.

Перед нами стояла Анна в длинной сорочке.

— А где Мишка? — спросил я.

Она продолжала кричать как резаная.

— Какой Мишка? Я ничего не знаю. Вы всех забрали, оставьте меня!

— Ну, братцы, идите прямо к двери, на ту сторону, — сказал я, — да осторожно. Смотрите направо, он там может быть, за печкой.

Я не успел закончить, как Анна бросилась к двери и заслонила ее собой.

— Пошли вон! Не пущу! — вопила она.

Я потерял терпение.

— Берите ее! — крикнул я.

Она стала сопротивляться с яростью дикой кошки, но мои силачи тотчас управились с ней. Смирнов сдернул с кровати широкое одеяло, ловко накинул на нее, и через две минуты она лежала на постели спеленутая и перевязанная по рукам и ногам.

Тогда она стала кричать:

— Спасайся!

В ту же минуту распахнулась дверь, и из нее выскочил Мишка Поянен, страшный, как сибирский медведь. В руках у него была выломанная из стола ножка.

— А, ты здесь, почтенный! — крикнул я ему.

Мой голос привел его в бешенство, и он, забыв о двух моих пособниках, с ревом кинулся на меня и… в ту же минуту лежал на полу.

Петрушев подставил ему ногу и сразу насел на него. Через пять минут он уже лежал связанный.

На другой день мы снимали с него допрос. Личность его была удостоверена раньше. Ему было всего тридцать лет. Выборгский уроженец, он был у себя на родине четыре раза под судом за кражи и два раза был сечен розгами по сорок ударов каждый раз. Это все, что мы о нем знали.

Сам он от всего отрекался. Не узнавал Славинского, Стефании, Калины, меня. Отрицал всякое соучастие в преступлениях и, хотя его убеждали и я, и Келчевский, и Прудников, и пристав, и даже пастор, все-таки не сказал ни одного слова признания.

Но улики против него были слишком очевидны, чтобы он мог избегнуть наказания.

* * *

С Перфильевым дело было гораздо труднее, но мне помог случай.

Кстати о «случае».

В деятельности сыскной полиции очень часто встречается этот «случай», а незнакомые с нашими приемами люди часто даже иронизируют по этому поводу, приписывая все наши открытия случайности.

Но случайность случайности рознь. Действительно, нам всегда помогает «случай», но дело в том, что мы сами ищем этот «случай», мы гоняемся за ним и в долгих, неустанных поисках наконец натыкаемся на него.

Мы знаем темные, трущобные места, где могут проговориться и дать хотя бы косвенные улики. Мы знаем места, где разыскиваемый может ненароком попасться, и в этих местах беспрерывно дежурим, часто с опасностью для жизни.

И «случай» оказывается, но насколько удача наших поисков будет обязана случайности — это еще вопрос, и я склонен думать, что не будет нескромностью приписать что-нибудь и нашим способностям, и энергии. Но я отвлекся.

Итак, оставалось найти Александра Перфильева, чтобы все «душители» были пойманы.

Об этом Александре Перфильеве мы знали только, что ему около сорока двух лет, что он из крестьян города Лермонтова Костромской губернии, сидел в Петербурге в тюрьме за бродяжничество, был выдворен на родину, откуда снова бежал года два назад и, проживая в притоне у Сверчинского, завел дружбу с «душителями». Душил извозчиков с Федором Ивановым, Калиной и Пояненом, грабил и воровал в компании со всеми. Ко всему этому я знал его в лицо, так как видел его у Славинского.

В то время в Петербурге еще не было образцового порядка, который заведен теперь, особенно в отношении полицейском. За паспортами следили слабо. Не только отдельные дома, но целые кварталы являлись притонами для всяких бродяг и проходимцев. Поэтому нетрудно представить, какой сложной задачей являлся розыск хотя бы в Петербурге этого Перфильева. А если он ко всему ушел в уезд? Но я храбро взялся за дело.

Прежде всего обошел все известные мне притоны и подозрительные места и везде, где у меня были приятели, а такие среди воров и бродяг у меня всегда были, пообещал их наградить за любые сведения. Затем установил наблюдение за будками номер девять и одиннадцать, а также за всеми заставами. Наконец, я сам, переодеваясь в разные костюмы, заходил всюду, где бывают воры, и смело заводил разговоры о пойманных «душителях», оканчивая их не без хвастливости:

— Ну, да не всех еще переловили! Сашка-то гуляет еще! Он им задаст еще трезвона!

Но на эту удочку никто не ловился, очевидно, не зная ни «душителей», ни Сашки.