Сковать боем! Советские асы против Люфтваффе - Эмир-Усеин Чалбаш Страница 10

В тот памятный день 6 ноября 1941 г., когда я возвращался на мотоцикле в гарнизон, недалеко от «учхоза» (так называлась наша точка) у меня мотоцикл закапризничал. Я стал его ремонтировать. Вижу, бежит мой бывший курсант, теперь тоже инструктор, сержант Валентин Карташов и кричит на ходу:

– Командир! Скорее домой, на фронт едешь!..

Я вначале подумал, что он шутит, но когда Карташов подошел ближе, вижу – правду говорит! Оставляю ему мотоцикл, бегу и от радости волнуюсь. Меня поздравляют, рассказывают, кто назначен командиром полка, что уже отправляющиеся летчики собираются в штабе эскадрильи. Прибегаю в штаб – все правильно, мы едем на фронт. Я счастлив, наконец-то буду выполнять ответственную и благородную задачу. Весь полк сформирован из постоянного состава нашей школы. Командиром полка назначен майор А.Н. Воротников, начальником штаба майор Мерзеликин, а комиссаром – батальонный комиссар Фернери. На подготовку дали четыре дня. Хорошо помню, что успели по одному разу стрельнуть по конусу и, кажется, разок слетали звеньями. На этом тренировки кончились. На фронте мы снова почувствовали недостаток подготовки по боевым стрельбам. И дорого пришлось расплачиваться за это… Людскими жизнями…

Вылет назначен на 11 ноября 1941 года, цель – участвовать в сражении под Москвой. Передовая группа убыла заранее. Настроение у нас прекрасное, сборы наши короткие, вещей почти никаких не берем, все, что есть на себе – мы в зимнем летном обмундировании. Правда, взяли с собой шинели да шапки-буденновки. Товарищи, которые остаются, окружили нас, дают разные советы, завидуют нам и просят писать с фронта и, по возможности, помочь им попасть на фронт. Мы ведем себя более солидно, с ними разговариваем уже покровительственнее, горделиво и, конечно, на радостях обещаем чуть ли не золотые горы.

Еще и еще раз проверяем свое скудное навигационное снаряжение, тщательно проверяем и уточняем маршрут по карте. Весь вечер уходит на прощание и разговоры о предстоящем перелете на фронт. Утром нас подняли рано. Быстро умылись, оделись, позавтракали – и на аэродром. Идем к своим боевым самолетам, а наши труженики-техники уже разогревают подогревательные лампы и готовятся к запуску и пробе моторов. Все сделано, самолеты к полетам готовы, стоят в один ряд под теплыми чехлами. Зима в 1941 г. началась рано, и уже в ноябре стояли сильные и устойчивые морозы. Рассвело, погода тихая, на горизонте стоит морозная синеватая дымка. Хотя мы и одеты во все меховое, стоять на аэродроме становится холодновато.

С нетерпением ждем очень знакомую и любимую нами команду: «Летный состав, к командиру отряда», как обычно. Но для нас привычная команда прозвучала необычно: «Летний состав, к командиру полка…», ведь сегодня предстоит не обычный школьный полет с курсантами, а полетим мы сами, в строю, далеко-далеко от своих друзей-товарищей, от своих курсантов – на фронт. На настоящую войну с беспощадным и коварным врагом, который вот-вот намеревается вступить своими погаными сапогами в нашу родную столицу – Москву. Вот что было главным для всех нас, и отлетающих, и остающихся, не обычным в этот морозный ноябрьский день 1941 года. Кто мог знать, что некоторые в последний раз видят своих товарищей, свою школу, что они в скором времени отдадут свою молодую жизнь за свободу и независимость нашей Родины, за то, чтобы потом люди могли жить счастливо, как подлинные хозяева своей земли.

Так оно и было. 11 ноября 1941 года перед вылетом 627-го истребительного авиационного полка на фронт многие товарищи навсегда распрощались со своей школой, с друзьями, а некоторые и своими родными, детьми, подругами жизни. Такова эта страшная и черная действительность, таковы жестокие законы войны. Разумеется, ни у кого из нас нет никаких тяжелых мыслей, мы сами добивались отправки на фронт и летим туда с большим желанием, не думая о последствиях.

Командир полка А.Н. Воротников собрал нас, дал последние указания и наконец скомандовал: «По самолетам!» От этих обыкновенных двух слов у настоящего, любящего свое дело летчика всегда бывает такое приятное ощущение, радость в душе. За всю мою летную жизнь эти два слова я воспринимал с исключительной радостью и с большой любовью и удовольствием сам произносил своим летчикам долгие-долгие годы. В тот памятный день фактически был дан старт на фронт этими словами. Мы побежали к своим самолетам, техники, с готовностью одеть нас, держат в руках парашюты.

Те, кто летал в зимнее время в те годы на истребителях, хорошо помнят, что самое главное с момента посадки в самолет и до запуска мотора. Бывалые летчики сразу скажут: «Очки!» Да, именно, летные очки. Это было чуть ли не искусством летчика – сохранить и так с ними обращаться, чтобы не допустить запотевания стекол очков. Иначе в полете они могут замерзнуть, и недалеко до беды. Как раз со мной такая беда и приключилась на первом же этапе маршрута.

Как я ни старался уберечь свои очки в кабине самолета, все же не уберег, и в результате это, казалось бы, малозначащее обстоятельство чуть не привело к печальному исходу. Первый этап маршрута моего полета на фронт мог оказаться последним для меня уже на высадке, на аэродроме Новокузнецка. Итак, взлетел полк, собрался и лег на курс по маршруту. Долгожданный полет на фронт начался. Все идет хорошо, у меня в кабине температура сносная, мотор работает, как песню поет. Настроение чудесное и боевое. Но недолго пришлось мне радоваться красотой полета над белоснежными полями и лесами в составе такой большой группы, как полк.

Краешки моих очков стали запотевать сразу же после взлета, но я думал, что в воздухе оттают. Через некоторое время стекла стали замерзать все больше и больше. Мне периодически ногтями приходилось царапать лед, чтобы видеть и удержаться в строю. Кое-как вместе с группой вышел на аэродром, захожу на посадку, планирую, но ничего не вижу. Поднял очки на лоб, стал садиться без них, еще хуже… Холодный воздух мимо трубки прицела бьет прямо в лицо, из глаз слезы, которые тут же замерзают и на веках висят сосульками, как гирлянды. Трижды уходил на второй круг, бензин кончается, надо как-то садиться. Пробовал оторвать от век сосульки, но из-за страшной боли пришлось от этой затеи отказаться. Захожу в последний раз, больше кататься нельзя, бензин вот-вот кончится. Планировал, рассчитывал и садился почти наугад. Правая рука на ручке управления, а левой приподнимал сосульки от глаз и в эту щель, сколько успевал увидеть, настолько ориентировался о высоте, направлении захода и расчета. Короче говоря, сел, самолет бежит, но все, кто с земли наблюдал эту картину, считали, что в живых я не останусь. Дело в том, что, оказывается, я садился несколько под углом и значительным перелетом в расчете и, в результате, чуть-чуть не врезался в стоящий бомбардировщик ТБ-3. Мой И-16 проскочил под крылом ТБ-3, которого я вообще не видел и не знал, какая мне грозит опасность.