Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране - Владимир Виноградов Страница 10

Шах посетовал на непомерное число возникших политических партий (около 70), но, к сожалению, говорил он, дело сводится к крикливым лозунгам, продуманных программ нет. Может быть, останется две-три партии; если все пойдет нормально. В июне следующего года будут проведены выборы в парламент, он будет тогда назначать премьер-министра по партийному принципу – от той партии, которая будет иметь большинство в парламенте. Однако все дело в том, будет ли нормальная обстановка в стране. Беспорядки и разлад могут настолько усилиться, что «события выйдут из-под контроля» и власть возьмут в свои руки военные.

Я перебил шаха и спросил: могут ли военные прийти к власти без его, шаха, согласия – ведь он Верховный главнокомандующий, разве армия ему не верна?

Шах помолчал, а затем ответил:

– Они могут меня не послушаться. Так случается во многих странах в аналогичных ситуациях. Это будет очень плохо. Военная диктатура будет, конечно, означать застой в развитии страны. Но так, к сожалению, может случиться. – Помолчав, шах почему-то почти шепотом, с какой-то истерической нотой в голосе промолвил: – Но я не хочу больше крови, слишком много ее уже было пролито.

Внезапно шах спросил:

– Скажите, а что бы вы сделали на моем месте?

Я невольно рассмеялся:

– Ваше величество, я – сын ленинградского рабочего, никогда шахом не был, какой я могу дать вам совет?

– Ну а все-таки, чего требуют забастовщики, вам известно? – продолжал допытываться шах.

– Вы знаете лучше их требования. Кстати говоря, на Исфаханском металлургическом заводе и в Министерстве культуры, насколько нам известно, среди требований фигурируют и такие, как удаление саваковцев, приводятся даже их списки. Требуют и изменения внутриполитического курса, выхода из военного блока СЕНТО и вступления Ирана в движение неприсоединения. Разве это не разумные требования?

– Это вы интересно сказали насчет саваковцев. Я не знал об этом. Значит, они доигрались. А насчет выхода из СЕНТО – это ничего не решает.

– Это многое решает. Ваша страна освободится от привязки к военным планам западных держав, следовательно, укрепится независимость страны.

– Я и так выступаю за независимость и в последней речи в сенате говорил об этом. К сожалению, военные расходы придется сократить, другого выхода нет.

Шах вновь перешел на внутреннее положение: нет людей, которые вывели бы страну из тупика. Если и объявляются претенденты на роль премьер-министра, то только из желания занять этот пост и подчинить себе все и вся, как, например, Амини, который хочет лишь властвовать и даже командовать армией.

Я заметил:

– Говорят о возможности вашего отречения…

– Да, – быстро отреагировал шах, – я знаю, есть такие люди, которые хотят этого.

– Где – внутри страны или извне?

Шах замялся:

– И там и там.

– Теперь мой вопрос к вам, – сказал я. – Как вы думаете, что будет дальше?

– Не знаю… Но я получаю послания с поддержкой от Картера, Жискар д’Эстена, Каллагана, Шмидта, от Садата… Поддерживать-то все они меня поддерживают, – протянул далее шах, – а что делать-то – не говорят…

Распрощались…

Ехал домой и думал: шах не знает, что действительно происходит в стране, но чувствует глубину и размах происходящего. Понимает, ему нужно предпринимать какие-то меры, но не видит их. Монархи, наверно, все одинаково думают в критические моменты. События идут мимо шаха, вне его воли, и решения правительством уже принимаются помимо него. Он – пленник событий, а не их повелитель. Армия – все еще надежда, да и в ней он сомневается. А заокеанские друзья, видимо, ведут двойную игру – поддерживают шаха, но уже ищут ему замену ради обеспечения своих интересов.

16 января 1979 г. шах покинул страну, чтобы больше уже не возвращаться. Еще четыре месяца он цеплялся за ускользающую власть, но история уже вынесла свое решение – Ирану не быть больше монархией.