Сталинские маршалы в жерновах политики - Юрий Рубцов Страница 10

Большая политика — это всегда большая опасность. Впасть в немилость вождю, стать объектом изощренной интриги, замарать руки в преступном деянии…

Судьба хранила Булганина. Если судить по книге доктора исторических наук Я.Я. Этингера (Ситермана), приемного сына профессора-кардиолога Я.Г. Этингера, арестованного из врачей первым и погибшего в начале марта 1951 г. в Лефортовской тюрьме, то в начале 1953 г. Булганин едва не стал участником одной политико-административной кампании — с по массовой депортации лиц еврейской национальности из европейской части страны в ее восточные районы.

В 1970 г. у Я.Я. Этингера состоялось несколько встреч с бывшим председателем Совета министров СССР, который рассказал, что за несколько дней до публикации сообщения ТАСС об аресте группы «врачей-вредителей» (опубликовано 13 января 1953 г.) его текст обсуждало бюро Президиума ЦК КПСС. По словам Булганина, сообщает Этингер, «процесс над «врагами», который намечался на середину марта 1953 г., должен был завершиться вынесением смертных приговоров. Профессоров предполагалось публично повесить на центральных площадях в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Свердловске, других крупнейших городах…

Булганин подтвердил ходившие в течение многих лет слухи о намечавшейся после процесса массовой депортации евреев в Сибирь и на Дальний Восток. В середине февраля 1953 года ему позвонил Сталин и дал указание подогнать к Москве и другим крупным центрам страны несколько сотен военных железнодорожных составов для организации высылки евреев. При этом, по его словам, — продолжает Этингер, — планировалось организовать крушения железнодорожных составов, «стихийные» нападения на поезда с евреями с тем, чтобы с частью из них расправиться в пути» ^[29]. Как поведал историку его собеседник, идейными вдохновителями и организаторами «дела врачей», а также намечавшихся антиеврейских акций были Сталин, Маленков и Суслов.

Однако это свидетельство Этингера другой историк, Г.В. Костырченко, специально изучавший вопрос, считает недостоверным. По его мнению, подобные «холодящие душу сценарии пригодны разве что для постановки триллеров», они не имеют никакого документального подтверждения. В действительности дело не шло дальше упорно циркулировавших еще с конца 1940-х гг. слухов. Власть просто не имела возможности реализовать планы такой масштабной депортации, если они и существовали. В отличие от насильственного выселения территориально локализованных на окраинах страны кавказских народов, сотни тысяч евреев проживали в густонаселенных городах, и не обособленно, а растворившись в массе инонационального, главным образом русского, населения. В связи с этим изъятие такого количества людей из нормальной общественной среды нельзя было провести ни молниеносно, ни тем более тайно.

Характерно, что в годы перестройки и особенно после 1991 г. в ранее секретных архивохранилищах выявлены и преданы гласности документы, касающиеся, например, выселения в годы войны чеченцев, ингушей и других народов Северного Кавказа. Обнаружена масса документов о расстреле польских офицеров в Катыни, хотя от их существования отмежевался в свое время даже М.С. Горбачев. Но ни единого документа, подтверждающего подготовку депортации евреев, не обнаружено ни в центре, ни на местах.

Если бы такие планы существовали, о них знали бы члены высшего политического руководства. Однако Л.М. Каганович, много лет входивший в состав Политбюро (Президиума) ЦК КПСС, хорошо осведомленный в тайнах кремлевской политической кухни и по вполне понятной причине заинтересованный в разоблачении таких преступных замыслов, если они были, отрицал наличие у Сталина намерения депортировать евреев. О подобных планах не упоминает в мемуарах и такой яростный обличитель сталинских преступлений, как Н.С. Хрущев.

«Из приближенных Сталина, — пишет Г.В. Костырченко, — только Н.А. Булганин, выйдя на пенсию, любил после изрядного возлияния поведать своим собеседникам, разумеется, «по большому секрету» о том, как Сталин поручал ему подготовку и осуществление депортации евреев» ^[30]. Правда, какие основания имел Николай Александрович для таких признаний, неизвестно. Историк оставил их на совести бывшего главы советского правительства.

Природу не обманешь. Все видели, насколько Сталин физически сдал после войны. Стала давать сбои легендарная память вождя. Был случай (описанный Н.С. Хрущевым), когда вождь даже позабыл фамилию Николая Александровича. Он что-то начал говорить собеседнику, потом пристально посмотрел на него и спросил:

— Послушайте, как ваша фамилия?

— Булганин.

— Ну да, Булганин. Я и хотел так сказать ^[31].

Уходили физические силы, слабела память, и одновременно усиливались мнительность, подозрительность. Хорошо известно, что престарелого маршала Ворошилова вождь держал чуть ли не за английского шпиона. Однако на Булганина это не распространялось. Более того, после XIX съезда партии Сталин, образовав вместо Политбюро Президиум ЦК, включил Николая Александровича в бюро Президиума — орган из 9 человек, хотя и не предусмотренный уставом партии, но фактически представлявший собой ближайший круг вождя. В то же время Сталин, перебирая кандидатуры тех, кто мог сменить его в качестве лидера, не рассматривал Булганина как руководителя «первого плана», а стало быть, и в качестве своего возможного преемника.

Что бы ни задумывал диктатор, назвать своего политического наследника он, подобно Петру 1, не успел. Вмешались неожиданно обрушившаяся тяжелая болезнь с потерей сознания и быстрая кончина. Версий относительно того, как завершался земной путь Сталина, предостаточно, причем самых экзотических.