Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941 - Готфрид Леске

Невозможно поверить в то, что написано на нижеследующих страницах. Они действительно невозможны. Если бы они не были таковыми, то не появилось бы и никакой необходимости их публиковать.

Эти страницы не выдуманы. Собственными словами молодого нацистского летчика они рассказывают о его жизни на этой войне, о его идеях, чувствах, мыслях. Они не содержат ничего, кроме подробностей его повседневной жизни – подробностей жизни пилота бомбардировщика «хейнкель», начиная с мая 1940 года, когда нацисты вторглись в Бельгию и Голландию, и заканчивая январем 1941 года, когда этот летчик выпрыгнул с парашютом над Англией и был взят в плен. Сюда же включены несколько его писем, написанных им из лагеря для военнопленных в Канаде и составляющих логическое дополнение к его дневнику.

Этот дневник мог бы принадлежать любому нацистскому летчику. В нем нет ни сенсационных фактов, ни глубоких откровений, ни государственных секретов; разумеется, в нем нет и следов антигитлеровских настроений в немецкой армии. В нем есть другое. Готфрид Леске – стопроцентный наци, и, как свидетельствуют его письма, даже плен не изменил его ни в коей мере. Именно поэтому публикация его дневника остается актуальной.

Впервые нацистский солдат говорит то, что хочет сказать. Мы, следовательно, можем видеть подлинный портрет незнакомого немецкого солдата – ни в каком смысле не значительного, одаренного, отличного от своих сослуживцев. Судя по записям, у него не более чем средний интеллект.

Вопреки этому факту, а возможно, благодаря ему публикация дневника Леске представляется весьма важной, потому что, читая его, невозможно более поддаваться той иллюзорной идее, которая повлекла за собой столь много жертв. Существует легенда, что за все совершенные нацистами преступления ответственны только несколько самых высокопоставленных партийных бонз в Германии. Эта легенда пытается заставить нас поверить, будто огромное большинство немецкого народа невинно, потому что его ввели в заблуждение. Но в определенном смысле заблудшими были и Аль Капоне, и Диллинджер, и Нельсон Детское Личико. В жизни каждого человека наступает время, когда тот факт, что некогда он был введен в заблуждение, не освобождает его более от ответственности и трагической вины. Потрясает то, что в каждой строке дневника Леске все невероятные нацистские теории и идеи провозглашаются в самом серьезном тоне.

Будьте уверены – это шокирующий документ, ни в коей мере не предназначенный для развлекательного чтения. Но «Майн кампф» тоже не досужее чтиво. Может быть, многие бедствия обошли бы мир стороной, если бы больше людей прочло «Майн кампф» до того, как стало слишком поздно.

В дневнике Леске вы найдете слишком мало из того, что составляет образ добропорядочного немца – того немца, который читает великих писателей и философов, который поклоняется своим великим художникам и композиторам, немца, столь хорошо известного своим трудолюбием, своим чувством порядка и справедливости. Если вы найдете хотя бы одну такую черту, то вам покажется удивительным сам факт, что этот дневник вообще был написан. Вообще странно, что Готфрид Леске нашел свободное время в той лихорадочной жизни блицкрига, которую он вел, чтобы набросать свои наблюдения. Вести дневник – типичная немецкая черта. Дневник Леске можно объяснить разве что общеизвестной потребностью немца представить о себе отчет.

Но то, каким образом он это сделал, – типичная черта нациста. Он играет претенциозными словами и идеями, не имея точного представления, что они значат. На первый взгляд кажется, будто он обсуждает огромное число вопросов. Но если вы пристальнее вчитаетесь в текст, то поймете, что он касается только тех проблем, которые ему предоставила германская пропагандистская машина (например, его рассуждения о французских и английских летчиках). Его дневник исключительно поверхностный. Он повторяет нацистские лозунги. Он ими загипнотизирован. В тех словах, в которых этот дневник открывается нам, нет более моральных ценностей; там есть только патриотические лозунги.

Это мир ненависти. Всем известно, что побежденный ненавидит победителя и что победитель становится милосердным. Нацисты – исключение из правила. Их мир до краев полон ненависти или, если угодно, нигилизма, и потому они исполнены презрения ко всему окружающему даже в момент триумфа.

Это мир помпезных фраз и напыщенности. Судя по действиям и высказываниям летчиков из других стран и вообще людей, имеющих дело с техникой, можно прийти к выводу, что близость человека к машине учит его сдержанности в выражении чувств. Нацисты и здесь исключение. Даже тот факт, что Леске вел дневник только для себя, не предохранил его от бахвальства и помпезности третьеразрядного романиста. Обороты его речи, к примеру, нередко замечательны. Он наслаждается, называя бомбардировщики «небесной пехотой», хотя эта фраза не его изобретение.

Думается, там есть нечто большее, чем лежащие на поверхности фразы. Кто-то назвал это «побег в напыщенность». Те части дневника, что касаются молодости Леске, а также его повседневной летной работы, содержат много интересного в этом роде. Давно известно, что летчики полагают себя существами прекраснейшими. Однако факт, что пилот бомбардировщика, сбрасывающего бомбы на незащищенные города, не имеющие военного значения, может вообразить себя средневековым рыцарем, а свой способ воевать – особо изысканным, показывает, насколько глубоко поражено его мышление.

Помимо помпезности, самая заметная особенность дневника – пугливая осторожность, сквозящая едва ли не из каждой строки. Невозможно отделаться от впечатления, что Леске постоянно боится, как бы его дневник кто-нибудь не прочел, например агент гестапо, и потому старается защитить себя от «недоразумений».

Язык дневника почти непереводим. Это достойно сожаления, потому что, я уверен, изобретенный нацистами язык столь же для них симптоматичен, как и то, что они хотят на нем выразить. Лучшее для него название – блиц-язык.

Этот язык не имеет ничего общего с тем сленгом, которым пользуются летчики всех стран. Излишне говорить, что авиатор, говорящий с товарищами или сам с собой, полагает их и себя чем-то большим, чем просто авиаторами, а свой самолет – отнюдь не просто техническим приспособлением для полетов. Но этот блиц-язык – не столько сленг, сколько совершенно новый язык. Леске настолько же груб, дик, жесток, беспредельно агрессивен в словах, насколько нацисты таковы в делах. Он не только нарушает основополагающие законы немецкого синтаксиса и грамматики. Он меняет температуру каждого предложения. Он делает всякое нормальное, чистое слово напряженнее, резче, жестче – кто-то сказал бы «горячее». Хотя трудно приводить примеры в отрыве от контекста, все же вот два случайных экземпляра. Леске почти никогда не говорит о том, что его самолет летит. Он на марше. Это нацистский прием для выражения их агрессивности и самоуверенности. А английские летчики никогда не атакуют. Они нападают на нацистов из засады.