Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

Карл XII настолько прочно вошел в русскую историю и русское сознание, что, когда речь заходит о Северной войне или о деяниях царя Петра I, мы автоматически вспоминаем и о короле Швеции, и о его подданных, которые «погорели» под Полтавой. В России сложился свой стереотип Карла XII, и вряд ли ошибусь, если предположу, что образ этот связан у нас в основном с отрицательными ассоциациями. Автор не видит в этом ничего дурного и страшного — враги России нашим национальным сознанием и не могли восприниматься иначе. Царя Петра I в Швеции тоже изображают далеко не положительным героем.

Несмотря на широкую известность неординарной, грандиозной личности Карла и на обилие легенд и мифов, в России о нем до сих пор не появилось ни одной подробной монографии. Автор, большую часть своей жизни специализировавшийся на Скандинавии, не будучи профессиональным историком и не преследуя никаких амбициозных научных целей, решил как-то восполнить этот пробел. О Карле XII все уже сказано и написано, причем одно только перечисление статей и монографий о нем составило бы отдельный фолиант. Автор поставил перед собой скромную, но от этого не менее ответственную задачу: попытаться обозреть и обобщить хотя бы часть литературы о Карле XII и донести ее содержание до российского читателя.

Вполне естественно, что наибольшее количество материалов о «солдатском» короле Швеции вышло в самой Швеции. Историография Карла XII явилась сильным толчком для развития шведской исторической науки в целом, а сама тема в XIX—XX веках послужила поводом для жарких дебатов, отзвуки которых не умолкают и в наше время. Шведские карломаны в пристрастиях к своему герою разделились на две школы: «старую», описывавшую его в основном с критических позиций (А. Фрюкселль, Ф. Ф. Карлссон), и «новую», возникшую в первом десятилетии прошлого века и выступившую с апологией его деяний и подвигов (К. фон Саров, X. Ерне, А. Раппе, А. Стилле). Кипевшие в Швеции вокруг Карла XII страсти по своему накалу и размаху можно лишь сравнить с тем, что происходило и продолжает происходить у нас вокруг фигур Ленина или Сталина: критики, не оставляя на его делах камня на камне, называют его скандинавским гунном и разрушителем шведского великодержавия, восторженные почитатели — военным гением и самым великим королем Швеции. Автор не считает возможным вмешиваться в эту полемику и свою главную задачу видит в том, чтобы, абстрагируясь от всяких научных и псевдонаучных концепций, попытаться почувствовать в Карле реального человека со всеми его положительными и отрицательными чертами характера. Насколько это удалось сделать — судить читателю.

Споры историков развернулись вокруг следующих вопросов и тезисов:

1. Было ли решение короля после Нарвы войти в Польшу, а после Польши — в Россию стратегическим просчетом?

2. Оправдано ли с военной и политической точки зрения длительное «сидение» короля в Турции?

3. Являлся ли Карл талантливым стратегом и полководцем?

4. Любил ли он войну ради самой войны?

5. Карл XII все делал правильно, но: а) ему не повезло; б) его подвели генералы; в) во всем виноват его отец Карл XI, наживший себе врагов неумеренной захватнической политикой; г) виновата Европа, не поддержавшая короля Швеции.

6. Было ли шведское великодержавие и господство на Балтике и без «содействия» Карла XII обречено на угасание?

Шведский классик А. Стриндберг, поклонник А. Фрюкселля, активно вмешался в эту литературно-политическую борьбу, вспыхнувшую с новой силой накануне Первой мировой войны. Имя «последнего викинга» Скандинавии пытались прикрепить на свои знамена шовинисты, милитаристы и пангерманисты, провозгласившие борьбу со «славянской опасностью с Востока». Отношение классика шведской литературы к Карлу XII было сугубо отрицательным: он хвалил Карла XI, его отца, но считал, что «...сын был иного толка — скрытный, властолюбивый до болезненности и воинственный до сумасшествия». Чтить своих государственных деятелей, писал он, прекрасно, но «...обожествлять Губителя Страны могут позволить себе только сумасшедшие или люди, находящие в этом особый интерес». Особенно А. Стриндберга возмущало укоренившееся представление о Карле XII как об Александре Македонском Севера. «Александр распространял просвещение между варварами, поступая как ученик Аристотеля, — писал он, — в то время как наш безбородый Лангобард совершал лишь грабительские походы... Карл XII был призраком, восставшим из гуннских могил, готом, которому было необходимо вновь сжечь Рим, Дон Кихотом, освобождавшим каторжников, заковывавшим при этом собственных подданных в железо, забивая их в кровь».

Представители «ново» школы, наоборот, безоговорочно принимают Карла таким, как он есть, считают все его дела целесообразными и для Швеции полезными, высоко ценят его полководческие способности, оправдывают его ошибки и просчеты. К примеру, Р. Хэттон, автор монументального труда о короле Швеции, полагает, что в своих деяниях он «...прежде всего руководствовался заботой о всестороннем благосостоянии своей страны». Современный шведский историк и политик С. Уредссон считает такую оценку шокирующей и замечает: «Поразительно, что никто до сих пор не взялся проанализировать саму базу, на которой возникла так называемая “новая” шведская историческая школа —страх и презрение к России, к русски».

Один из первых иностранных биографов и апологетов Карла Вольтер был в восторге от его личности. У. Черчилль, вспоминая о своем предке времен Северной войны, полководце герцоге Марлборо, предосудительно отзывался о Карле XII, который «не признавал иных законов, кроме собственных прихотей». Английский историк Дж, Маколей Тревеньян (1876—1962), сравнивая царя Петра с королем Карлом, писал, что «Петр при всей своей дикости был государственным деятелем, в то время как Карл XII — всего лишь воином и притом не мудрым». Советский историк Е. Тарле, следуя критической русской исторической традиции, также невысоко ценил Карла XII как государственного человека.

Предметом спора являются и полководческие способности Карла. Одни считают, что он «...не был Александром, но смело мог быть первым солдатом в своей армии» и что действия его на полях сражений являются типичным образцом «авантюристической стратегии» (Леер, Герье). Другие, наоборот, видят в нем выдающийся талант военачальника, которого отличали «...ясная и холодная логика при выработке планов, твердая последовательность при их выполнении, методичная оценка... препятствий, осторожное уклонение от них, пока это возможно... тщательная подготовка боевых действий и смелая, энергичная прямая атака, когда это необходимо» (Стилле),

«Особый интерес» к личности Карла XII проявляли нацисты гитлеровской Германии, считая короля Швеции своим идейным предшественником, поднявшим меч против «славянских варваров» на Востоке. Министр иностранных дел Германии Риббентроп, отчитывая шведского поверенного в Берлине за то, что Швеция не присоединяется к «Антикоминтерновскому пакту», утверждал, что у шведов иссяк «дух Карла XII». Руководствуясь «особым интересом», известный немецкий историк О. Хайнтц, оставивший после себя трехтомный труд о короле Карле и его времени, тоже не смог удержаться от неуклюжей попытки оказать услугу министерству пропаганды Геббельса и назвал короля спасителем европейской цивилизации от «славянской угрозы».