Спасти Цоя - Александр Долгов

Мне исполнилось двенадцать, когда не стало родителей, и с той поры уже минуло шесть лет. Два года назад мне вдруг выплатили компенсацию за их гибель, так появилась возможность оплатить обучение в университете. Будто оттуда в нужный момент отозвались, ведь на бюджетное отделение исторического факультета сам я вряд ли поступил бы. Как говорит мой дядя, старший брат отца, у которого я живу, «матушка лень родилась раньше меня». Что правда, то правда – ленив я до крайности, хотя «способности есть, и хорошие, только ума не хватает их приложить» (это тоже дядины слова). Куда бы я пошел учиться, неизвестно, но тут «свалились с неба» такие деньги… Двести тысяч долларов – сумма огромная. Но, поверьте: не раздумывая вернул бы их до последней копейки и в придачу отдал бы трехкомнатную сталинскую квартиру, переписанную на меня дядей к совершеннолетию, только бы они воскресли. Да разве такое возможно?

До сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что мамы и папы давно нет. Удивительно – по ночам снятся порознь, а ведь умерли вместе, можно сказать, в одно и то же мгновение, как в волшебной сказке. Но не сказка это, а страшная беда, когда оба были в самом расцвете. До сих пор не могу им простить, ну чего ради они вписались в этот злополучный рейс, летели ли бы после посещения Святых мест в Питер – нет, взяли билеты до Новосибирска: «Прости, сынок, нас неожиданно пригласили на симпозиум, всего два дня работы, и мы вернемся домой». Как же – вернулись… Остались на веки вечные на дне Черного моря во чреве искромсанного ракетными осколками самолета. Понимаете ли, военные учения там проходили! Человеческий фактор подвел! Не тот тумблер включили! «Только не надо делать из этого трагедию, ошибки бывают всюду», – сказал после катастрофы в оправдание президент со смешной для русского уха фамилией соседней братской страны, ответственной за крушение гражданского самолета. Что бы он сказал, если бы в сбитом самолете находились его сын или дочь. На самом деле – дочь. У него единственная дочь – я в «Вике» специально посмотрел.

Наверное, не солгу, сказав, что не проходило и дня с тех пор, чтобы я не вспомнил о своих бедных родителях, и мысль о том, что я лишен простой возможности сходить к ним на могилку, терзала мою неокрепшую душу, хотя и утешал себя в дни особой горести: они для меня навсегда остались живыми и молодыми…

Вот и в тот, по-летнему теплый, майский вечер, когда я маялся от безделья, бесцельно слоняясь по квартире, привычно думал о них. Недолго посидел за компьютером, но погружаться с головой в паутину Интернета не хотелось, гулять – тоже. Может, почитать? Я был дома один, дядя задерживался на работе. Он – искусствовед, специалист по русской живописи, работает экскурсоводом в Русском музее. Экскурсии проводит в основном для иностранных групп, поскольку в совершенстве владеет немецким, но ему не влом просто побродить по залам или подменить заболевшего коллегу, чтобы провести экскурсию со школьниками. Помню, как он рассказывал про одно внезапное замещение, которое едва не закончилась конфузом: сорванцы-пятиклашки во время дядиных заоблачных разглагольствований о высоком искусстве привязали бечевкой хлястик его пиджака к антикварной вазе, стоявшей на парадной лестнице второго этажа Михайловского дворца… Короче, только хорошая реакция школьного педагога спасла положение – не иначе, это был учитель физкультуры, – но юных экскурсантов дядя с тех пор побаивается. Наши соседи за глаза называют его женоненавистником, но это не так – слабый пол ему интересен, точно про это знаю: в моей маме, например, он души не чаял и детей маленьких любит, – просто в жизни не повезло, не встретил свою половинку, а теперь, видимо, поздно думать о женитьбе – в этом году мы справили его шестидесятилетний юбилей.

Когда хлопнула входная дверь, возвестив о запоздалом приходе дяди, я выглянул в коридор из гостиной и сообщил ему о том, что приготовил отличный грибной суп с перловкой – готовить я люблю и умею. В руках я держал вороненый томик Германа Гессе, который вытащил из книжного частокола на полке за пять секунд до явления моего дядюшки, – «Степной волк». Книгу мне уже давно рекомендовали прочесть знающие люди, включая дядю, да все руки как-то не доходили, хотя она стояла себе на полке – меня дожидалась.