Странствия Сенора - Андрей Дашков Страница 94

Все, во что Незавершенный был готов поверить до конца, рухнуло в одно мгновение, когда он неожиданно получил зловещее напоминание о прошлом. Это напоминание было достаточно страшным и оно изменило не только его существование, но и его лицо. Оно избавило Сенора еще от одной иллюзии и если не лишило его некоторых утех, то по крайней мере, сильно ограничило его стремление к ним. По поводу первого он испытывал порой мрачное удовлетворение, ибо злой божок в его черепе обрадованно зашевелился при виде того, как рухнула еще одна великолепная декорация, за которой скрывалась, может быть, вообще недостижимая истина. По поводу второго черная желчь переполняла все его существо; ему нужны были женщины, но он не мог внушить им ничего, кроме суеверного ужаса.

Однако все это было потом. А вначале он видел крушение своего мнимого герцогства, созданного теми, кто хотел, чтобы он навсегда остался Незавершенным. К их уничтожению он сам приложил руку.

* * *

Герцог занимался любовью с Лаиной, которая стала герцогиней тридцать восходов тому назад. Они находились в одном из наименее холодных уголков колодца Тагрир и все равно, здесь нельзя было спастись от вездесущих сквозняков и необходимости время от времени отогревать себя и свою возлюбленную, кутаясь в шкуры с длинным волнистым мехом.

Его придворные были тут же, – кое-кто с женщинами, а кое-кто и просто так. Герцог уже почти привык к этому. Иногда наблюдение за другими парами даже возбуждало его. В конце концов, все, что вначале казалось диким, было не более, чем традицией, и имело такое же право на существование, как и обычай предаваться любви вдвоем. Только одно настораживало герцога Йерда – по-прежнему ничто не напоминало ему о том времени, когда эти оргии были неотъемлемой частью его собственной жизни.

Но тело Лаины было податливым и упругим, оно влекло его так же сильно, как в самую первую ночь. Слуги, стоявшие у стен, держали в руках факелы, которые пылали, не согревая воздух колодца. Достаточно было и того, что они освещали пещеры неверным колеблющимся светом.

Вдруг, в самый разгар ласок, Лаина вскрикнула и отпрянула от Йерда.

– Что это? – испуганно спросила она.

Герцог дотронулся пальцами до щеки и нащупал маленькое пятнышко чего-то влажного и скользкого, похожего на слизь. Потом он ощутил неприятный запах, исходивший от пальцев, и впервые за долгое время холодок ужаса и кошмарных предчувствий коснулся его сердца.

Он подозвал к себе слугу и потребовал зеркало из полированной бронзы.

Насторожились шаманы, прятавшиеся в углах полутемного помещения и охранявшие Тагрир от вторжения сил зла. Перешептываясь, собрались у выхода жирные евнухи, похожие на стаю раскормленных падальщиков, приносящих беду. Напряжение наполнило каждое слово и каждый жест темным смыслом. Спустя недолгое время все, кроме герцога, были одеты и вооружены. Один из шаманов приблизился к Йерду; на его лице ясно читался ужас. «Здесь слишком боятся Гашагара», – презрительно отметил про себя Холодный Затылок и отвернулся.

Было слышно, как во внезапно наступившей тишине тихо и тонко плачет ребенок герцога. Йерд посмотрел в сторону колыбели, находившейся в десяти шагах от него. Никто из кормилиц и слуг не сделал ни шагу. Тихий плач ребенка повис в воздухе вибрирующей нитью, готовой вот-вот оборваться. Сенор почувствовал, что его нервы натянуты до предела.

Он повернулся к Лаине, забившейся в шкуры. Ее лицо вдруг показалось ему совершенно незнакомым. Он не мог понять, что за выражение было на этом лице, словно герцогиня, утратив путеводную нить, растерялась и не знала, какую роль ей теперь играть, попеременно надевая то маску неестественного отчаяния, то испуга, то холодного безразличия, то приторного участия...

Герцог вспомнил случай, произошедший однажды ночью. Рука Лаины случайно коснулась открытого огня, но она даже не заметила этого. Ожог прошел удивительно быстро. Тогда в голове Йерда зародились первые смутные подозрения.

Теперь они превратились почти в уверенность.

...Слуга принес зеркало и Сенору не понадобилось много времени, чтобы понять, в чем дело. На его лице появилось пятно гниющей кожи. Скорее всего, это означало, что начало действовать колдовство Зонтага. Холодный Затылок ясно вспомнил слова Хозяина Башни, как будто услышал их только сейчас: «Делай в Тени, что хочешь, но запомни: когда я почувствую приближение смерти, начнут гнить твоя рука и твоя голова... Твоя жизнь будет не длиннее моей».

Сенор совершенно упустил из виду возможность того, что хотя бы один из Великих Магов Кобара уцелеет после наступления Зыбкой Тени, но пятно на руке служило безмолвным свидетельством этому. Откуда-то издалека, из неведомого места ему был нанесен чувствительный удар и значит, в Кобаре существовал, как минимум, еще один След, Остающийся В Предметах. Мрачное будущее ожидало придворного Башни, забывшего о сделке с Магами, будущее, не сулившее вообще ничего хорошего...

Он оторвался от зеркала и медленно обвел взглядом окруживших его людей. Теперь их лица выражали откровенную враждебность. Он поразился бы этому, если бы не догадывался о том, что стояло за всеми этими фигурами.

Закутавшись в шкуры, он медленно прошел между ними, каждое мгновение ожидая предательского удара мечом или кинжалом. Сейчас он не исключал и такого исхода. Однако расступившиеся придворные дали ему пройти и он беспрепятственно достиг того места, где были сложены его хитиновые доспехи, поющая шкура и древний меч, покоившийся в ножнах. Надевая все это на себя, Сенор раздумывал о том, что предпримет теперь, если хочет вырваться из очередной ловушки, которую ему расставила судьба.

Все оставалось по-старому, пока он не начал действовать. Уже почти равнодушно он посмотрел на свою руку и увидел то, что ожидал увидеть. На руке было еще одно, пока мало заметное пятно гниющей плоти.

Постепенно в сознании герцога созрело намерение столь же спасительное, сколь и опасное. Если он ошибся и его подозрения – не более, чем суеверный бред, тогда он совершит ужасную вещь и нигде потом не найдет прощения и покоя.

Но оказалось, что он уже сделал свой выбор. Натянуто улыбаясь, герцог повернулся к своим людям. Потом прошел среди них, стараясь расположиться так, чтобы никто не успел помешать ему выполнить задуманное. Несколько десятков глаз внимательно следили за ним. Он видел кисти рук, лежавшие на рукоятях кинжалов и мечей... Йерд улыбнулся застывшему на месте придворному шаману и сказал, обращаясь ко всем:

– Надеюсь, очередная выходка Гашагара не помешает нам развлекаться?..

Кое-кто расслабился, а кое-кто даже отвернулся от него. Тогда Сенор подошел к герцогине и медленно стянул с нее снежно-белую шкуру. Обнаженная кожа Лаины заблестела в свете факелов и она, облегченно вздохнув, протянула руки, чтобы обнять герцога. Ее глаза влажно и призывно блестели, вся она казалась поразительно настоящей. В каждой клетке этого чудесного тела осязаемо и трепетно пульсировала жизнь...

В уютном полутемном углублении, выложенном шкурами, все еще плакал ребенок. Отделившись от стены, к нему поспешила кормилица. Крик ребенка вдруг быстро достиг верхней точки и стал почти истерическим. Несколько голов повернулись в сторону колыбели...